Но Данн его как будто не заметил. Только повторил:

— Убирайся отсюда, пока можешь.

А потом повернул коня, и все остальные за ним. Последним ехал Олли Хаммер, он повернулся ко мне и улыбнулся, но это не слишком любезная улыбка была. И они уехали из города.

Тут на тротуар вышел лавочник.

— Пожалуй, — говорит, — стоит вам взять еще сотню патронов. И в самом деле похоже на войну.

Что ж, сэр, зашел я в салун и шлепнулся на стул, плохо мне было. Эта драка вычерпала меня до дна. Сила то ко мне вернулась, но я еще был совсем не тот человек, что раньше.

Берглунд принес мне выпить, и я малость приободрился. Потом он принес кофе и начал обрабатывать мою физиономию, латать ссадины. Он вернул мне револьвер, как только я вошел внутрь, я сидел и все сгибал и разгибал пальцы, хотел вернуть им гибкость.

— Вы теперь поостерегитесь, Сакетт, — сказал Берглунд. — Они уже не одного прикончили из засады.

Прошло немало времени, пока мне стало полегче, — помог свежий горячий кофе.

Они, по-видимому, наблюдали за нами и знали точно, что Ник Шэдоу уехал. Почему он уехал, они, наверно, не догадывались, но наверняка знали, что против них всего два человека, и наверняка думали, что двое — это все равно что ничего.

Ведь сейчас Галлоуэй там наверху один, и они могли решить, что это подходящий случай уменьшить силы противника наполовину. Только мой брат не ягненочек Божий и захватить его врасплох — дело не простое.

— Мне надо вернуться в лагерь.

— Вам надо отдохнуть, — запротестовал Берглунд.

Он был прав, конечно, но от этого не легче. Галлоуэй там наверху один, и, хотя он мог бы отойти выше в горы или укрыться в каньоне Сухостойной речки, похоже, не захочет никуда отступать.

Я одолжил вьючную лошадь, погрузил на нее покупки и собрался в обратный путь. Все у меня болело, я был какой-то одеревенелый, и хотелось мне только лечь и отоспаться, но надо было ехать назад. Может, они прямо сейчас готовятся напасть на Галлоуэя всей своей крепкой, подлой, поганой шайкой…

Пока приедут остальные наши, может пройти несколько дней, если не несколько недель, а до тех пор нам надо любым путем удерживать свою позицию или, по крайней мере, не дать себя окружить, чтобы осталась дорога для Пармали Сакетта и Ника Шэдоу.

Я вскарабкался на грулью, съехал в долину Ла-Платы, а потом с оглядкой двинулся вверх по течению. Несколько раз мне попадались следы конских копыт. Выходит, они тут были, — конечно, разведывали, что тут и как. Следы были оставлены несколько дней назад.

До корраля оставалась какая-то сотня ярдов, а Галлоуэя нигде видно не было. Но когда я подъехал вплотную, он появился из-за деревьев с винчестером на сгибе руки. Поглядел внимательно мне в лицо.

— Да, городок, должно быть, что надо, — заметил он самым мягким тоном. — Сдается мне они устроили тебе торжественную встречу.

— Как-нибудь сам поглядишь. Для меня все едино, что один город, что другой, но этот начинает действовать мне на нервы.

— Кто это был?

— Кудряш… и если бы не тамошний хозяин салуна, они бы сейчас уже засаливали мою шкуру.

— Ты его хорошо отделал?

— Не уверен. Чувствую я себя так, будто это меня хорошо отделали, но: только когда все кончилось, он там валялся пластом. Пожалуй, я его отделал. Так мне кажется.

Ну, слез я с коня — скорее, свалился. Галлоуэй повел моего мышастого в лес, а я остался сидеть у костра, повесив голову. Она жутко болела, просто раскалывалась, словно внутри ее было полно ссадин, да и снаружи все лицо саднило.