Я настолько быстрее выхватил револьвер, что он даже не успел откинуть полу пиджака, чтоб добраться до кобуры; я знаю, он думал, что я собираюсь убить его, — сам-то он точно меня убил бы.

— А теперь поезжай-ка впереди меня и не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость!

Он ехал спокойно, пока мы не приблизились к первому повороту дороги, а потом вдруг резко свернул и понесся вскачь.

И я дал ему уйти.

Мы-то с ним знали, что творится, оба, и знали, что по-настоящему нам придется помериться силами завтра, в горах.

Ехать дальше по этой тропе, где он, может, уже залег в засаду на меня, это было бы чистое безумие, так что я свернул в сторону. Была там заброшенная тропиночка, которая вела в горы и выходила чуть в стороне от Голодного ручья, вот по ней я и поехал.

Только когда я забрался уже далеко в скалы, до меня дошло, что верховья Голодного ручья — это как раз то самое место, где, по словам Ника Шэдоу, спрятано золото и алмазы.

Берглунд стоял статуей, любуясь вывеской.

— Да, — сказал он, — вот произведение искусства!

— И кто же живописец?

— Он еще спрашивает! Я живописец. Пат Берглунд! Логан внимательно изучал вывеску.

— Вам бы стоило взять еще несколько уроков, — сказал он, — я имею в виду

— не в живописи.

Они вошли внутрь, и Берглунд выставил бутылку пива. Несмотря на то, что год близился к концу, день был жаркий. А пиво было холодное.

— И как это швед ухитрился обзавестись имечком Пат? — поинтересовался Логан.

— У меня мать была ирландка. Меня назвали в честь ее брата, который служил полисменом в Бостоне. И глянул на Сакетта.

— А вас в честь кого назвали? В честь ягоды?

— В честь проповедника… разъездного проповедника. Он подарил мне молитвенник на крестины.

— Вы его когда-нибудь читали?

— А как же, все молитвы знаю. Беда в том, что я их нечасто пускаю в ход. А Библию могу цитировать целыми главами. Моя мамаша была первый человек на молитвенных собраниях.

— Вы приехали в город один?

— А почему бы и нет? Мне никакой подмоги не надо.

— Может, и надо. Вон Данны подъезжают… Логан Сакетт выглянул в окно, потом вылил в стакан остаток пива.

— Да их всего пятеро или шестеро. Не стоит портить забаву, Галлоуэя сюда звать…

— Ну, вы не совсем один, — сказал Берглунд. — Я только что видел Ника Шэдоу, он в лавку зашел.

Бак Данн слез с лошади. Олли Хаммер медленно огляделся по сторонам, потом тоже спустился на землю. Логан отхлебнул пива.

— Берглунд, если у тебя в заведении есть что-нибудь такое, что ты не хотел бы видеть разбитым вдребезги, так прибери с глаз долой. У меня такая мысль возникла, что эти Данны ищут приключений.

Первым в дверях появился Жестяная Кружка Хоун. Он увидел Логана Сакетта и остановился как вкопанный.

— Здорово, Жестянка! Ты забрался далеко от дому, и лошадь у тебя есть…

— Ну, и что это должно означать? — подозрительно спросил Хоун.

— Человек с лошадью, который забрался так далеко от дому, должен садиться на нее и ехать, — приветливо объяснил Логан.

— Я останусь.

— Ладно, твое дело. Когда я прихожу на похороны, мне всегда приятно видеть красивый труп. Тебя в гроб положат первым красавцем, Жестянка.

Через заднюю дверь вошел Рыжий.

— Послушайся его совета, Жестяная Кружка. Я однажды получил такой совет и удалился. И ни разу об этом не пожалел.

— Да он же один, разве не так?

— Нет, Жестянка, не так.