Ответом была тишина.

— Вы меня слышите? — поинтересовался Гамлет.

— Да заткнитесь вы! — ответила плита глухо и раздраженно. — Сейчас последний раз протестирую, и выхожу. Тут, кажется, что-то со звуком случилось, пока мы болтали…

Гамлет и Ахиллес переглянулись и принялись терпеливо ждать. Плита вспыхнула раз, другой, под ней замелькали лазерные лучи.

— Кто там в зоне стоит? — проорала плита. — Уберите!

Ахиллес с сидящим на плечах Гамлетом послушно отошел к стенке.

В воздухе под плитой появлялись и исчезали круги, ромбы и полосы настроечной 3D-таблицы.

— Ну вот, — сообщила плита с отвращением, — звук отвалился, все каналы, кроме баса. Чипы не битые — похоже, с проводами что-то. Остальное в норме. Монохром по синему слегка косит, но в пределах. А вот колонок не чую. Где колонки?

— Вообще-то, — признался Гамлет, — мы колонки уже отключили.

— А, — лениво произнесла плита. — Ну и правильно. Так бы сразу и сказали. Вытаскивайте меня отсюда!

— А посоветуйте, как вас отсюда вытащить? — аккуратно спросил Гамлет. — А то мы не умеем.

— Стоп! — рявкнула плита. — Мне надоело. Кто пустил в лабораторию больных коротнутых практикантов? Пошли оба вон! И где Кагуцути?

— Кто? — удивился Ахиллес.

— Кагуцути! Кончайте надо мной издева… — взревел Пигмалион, но вдруг осекся.

Молчал он, казалось, целую вечность. А когда заговорил, тон у него был другой — взволнованный и жалобный.

— А мы что, разве не на заводе? — спросил он тихо.

— Мы у меня дома, — тоже тихо ответил Гамлет.

— И давно? — несчастным голосом спросил Пигмалион.

— Месяца три, — аккуратно сообщил Гамлет.

— Месяца… три? — повторил Пигмалион упавшим шепотом. — Вы только что отвинтили черный болт? — не то спросил, не то сообщил он.

— Извините, — виновато ответил Гамлет. — А что это был за болт?

И тут плита над головой оглушительно разрыдалась. Это было ужасно. Тяжелые глухие всхлипы сотрясали дом. Казалось, вся стеклянная панель вместе с потолком тясется и извивается.

— Как они могли… — глухо доносилось сквозь рыдания. — Такое со мной… С кем угодно… Но не со мной же… Кагуцути… Мерзавец… В опилки сотру…

Рыдания продолжались долго — то нарастая, то переходя в невнятное бормотание. Гамлет и Ахиллес не знали, что делать. Наконец всхлипы стали понемногу затихать.

— Простите, — Гамлет аккуратно постучал рукояткой стамески по стеклу, — а если мы завинтим этот проклятый болт обратно, все исправится?

— Исправится?! — взревела плита. — Да я Пигмалион! Я трехметрового роста с шестью манипуляторами! Я один из лучших электронщиков мира! Кагуцути мне в прокладки не годится! Это ведь я! Я задумал попросить выскочку Кагуцути, чтобы он закачал свое сознание внутрь новой модели телевизора, типа протестировать изнутри! А пока он будет тестировать систему, хотел снять бэкап. Чтобы потом закачивать этот бэкап в каждый экземпляр телевизора заодно с прошивкой! Это же дешевле, чем держать бригады наладчиков! Каждая копия Кагуцути оживет внутри каждого телевизора на время проверки, все протестирует, ничего не подозревая, как в первый раз, затем мы наглухо закоротим его сознание черным болтом-фиксатором, и он навсегда отрубится, так ничего и не поняв! Но не меня же! Кагуцути! Не меня… Миллионы меня… — Плита снова всхлипнула и затряслась.