Массивный доцент развел руками, чуть не снеся с полки статуэтку, изображавшую парочку в миг любовного соития. Страдальческие лица влюбленных, рты, разинутые в мучительном вопле, слезы, текущие по щекам – скульптор имел оригинальный взгляд на радости жизни.

    – Какое тут мнение… Не думаю, что гарпия морочит нам головы. Она что-то делает. И, судя по рассказу мастера Андреа, делает не в первый раз. Признаюсь, я ожидал больше внешних атрибутов. Камлание, бубен. Экстатические пляски. Окуривание больного дымом от птичьего помета… Жалко, что я не смог присутствовать при сеансе лично.

    – И все-таки?

    – Надо продолжать наблюдения. Собирать материал. Если есть действие, будут и последствия. Звено за звеном, мы развернем цепочку.

    – Согласен, – кивнул лейб-малефактор.

    – И я, – Андреа вздохнул, понимая, кому именно достанется вся грязная работа.

    Его смущало, что в лечении Томаса Биннори само лечение незаметно отходит в тыл, на заранее подготовленные позиции, уступая главное место наблюдению за гарпией. Научный интерес теснил заботу о чужой жизни на всех фронтах. К поэзии Мускулюс был глух. Восхищение творчеством Биннори не свило гнездо в его сердце. Но человек есть человек: жаль, если помрет. И король огорчится.

    Заявить о своих соображениях вслух он не рискнул.

    – Что – я?

    – В смысле, согласен.

    – Я тоже. Серафим, мальчик славно потрудился. Выпиши ему премию.

    Андреа ничего не понял во второй раз. Кому принадлежала реплика о премии? – ну, не Царьку же! Василиск устремил на малефика, смущенного донельзя, взгляд бельм, прежде смертельно опасный, а теперь разве что издевательский. «Кто из нас слепец? – казалось, спрашивал Царек, с насмешкой цокая когтями об пол клетки. – Эй, парень, разинь гляделки…»

    Завертел головой Кручек – доцент тоже недоумевал, ища ответа.

    – Ладно, хватит, – подвел итог невидимка. – Давайте знакомиться.

    Кресло у окна, стоявшее спинкой к магам, развернулось. В нем сидел такой глубокий старик, что Серафим Нексус рядом с ним, со всей своей дряхлостью и песком, сыплющимся из суставов, смотрелся…

    «Отроком, – со злорадством поду