Но имелась и другая причина, по которой Гарро позволил Таллери жить. Не только для того, чтобы услышать её рассказ. Его взгляд снова притянула золотая аквила на её запястье.

(Гарро): Я знаю, кто ты такая, Катано Таллери. Я знаю, во что ты веруешь.

(Таллери): Ч-что вы имеете ввиду?

(Гарро): Эта подвеска, которую ты носишь. Это тайный знак культа Бога-Императора. Вы верите, что Повелитель Человечества представляет собой нечто бо́льшее, чем утверждает он сам. Вы считаете его живым божеством, достойным вашего поклонения, при том, что он этого не велит. Ваша церковь и ваша вера запрещены Имперской Истиной.

Она медленно кивнула, не отрывая глаз от земли.

(Таллери): Это так. Я верую в Него. Если я ещё жива, то это по Его милости. Это обязано быть так. [вздыхает] Вы считаете меня дурой за то, что я это признаю.

Гарро грустно улыбнулся и отрицательно покачал головой.

(Гарро): Тогда я тоже дурак. Я выучил кровью и огнём, что вера — единственное, что по-настоящему непреходяще. Император защищает, Таллери. Если это ложь, тогда… в этой войне нет никакого смысла. И я этого не приму. [после паузы] Поднимайся на ноги, письмоводитель. Нам нельзя здесь оставаться. Беспилотники вернутся.

14

С гражданской на прицепе Гарро уже не мог позволить себе такую роскошь, как использование обманного балахона, для сокрытия своих передвижений. Маскировочная накидка сложилась назад поверх его боевой экипировки, а он взамен вернулся к более примитивной тактике, держась в гуще теней на их с Таллери пути через верфь.

Письмоводитель, к её чести, оказалась способной ученицей. Она делала всё возможное, чтобы как можно лучше копировать движения Гарро, ступая за ним след в след и держась на почтительном расстоянии от всего, что могло привлечь к ним внимание. Она не приставала к нему с расспросами, и это говорило о её характере. Его генетически-усовершенствованные чувства улавливали запах пота на её коже и звук её торопливого дыхания, и он понимал, что рука об руку с ней шёл ужас. Он мог представить, что один лишь страх смерти стоял выше боязни его самого.

Обычные люди гражданского населения Империума, такие как Катано Таллери, были с рождения приучены, что легионеры Астартес являются самой войной во плоти, сынами битвы, которых надлежит почитать и страшиться. Иногда Гарро и его сородичи упускали это из виду.

Он обернулся и кивнул ей, надеясь, что сумел выразить этим своё одобрение, но было сложно сказать, восприняла ли она этот жест именно так. Гарро хотелось объяснить ей, что они были не такими уж разными, воин и письмоводитель, оба ставшие жертвами предательства каждый на свой лад. Его тоже когда-то назвали изменником люди, не видевшие дальше собственного носа, и он знал всю жгучесть этого обвинения. Даже если всё остальное в Таллери оставалось для него загадкой, уж это-то он понимал.

(Гарро, тихим голосом): Сюда.

(Таллери): Куда мы идём, милорд?

(Гарро): Собираемся найти…

С решётчатых ферм над их головами нежданно-негаданно ударили яркие лучи, заливая пол резким светом.

Гарро с шипением втянул воздух, когда его аугментированные глаза приспособились к слепящему освещению. Таллери же, не имевшая подобного генетического усовершенствования, отшатнулась назад, заслоняя лицо руками.

(Таллакс, издалека): Сохраняй неподвижность. Тебя обнаружили. Не пытайся бежать.

Гарро проклял их невезение. Он ставил на то, что если они пойдут назад по своим следам, это поможет им проскользнуть через патрульные линии таллаксов. Но, как видно, эти машины были не такими тупоголовыми, как он надеялся.

(Гарро, сам себе): Сколько же этих штуковин они послали? И всё это только ради бухгалтерши?

Сквозь резкий прожекторный свет тенями проступали силуэты громоздких металлических фигур, и он различил очертания электро-станнеров и шоковых булав.