– А не могли студенты подправить ответы? Они ведь знали, что произошло с каждой мышью.

– Вы знаете, я заранее сфотографировал ответы, как только достал их из ящика. И потом еще раз все тщательно перепроверил на предмет подлога.

– А больше ничего странного с мышами не происходило?

– Например?

– Ну будь это фильм ужасов, грызуны стали бы агрессивными и напали на ученых.

– Звучит забавно, но нет. Наши мыши не издавали злобных звуков и не превратились в кровососущих вампиров. И вообще вели себя как самые обычные скучные лабораторные грызуны.

– Жаль, конечно… А вы уже тогда думали о возможной публикации результатов исследования?

– Понимаете, мы оказались в сложном положении. Тот факт, что некоторые мыши прожили более четырех лет, выглядел невероятным. Любой исследователь, у которого в лаборатории оказалась бы такая когорта, прыгал бы от счастья и, конечно же, продолжил бы работу с ней. Кроме того, мы не могли опубликовать наши биологические результаты, не упомянув проведенные ритуалы. Без этих дополнительных сведений результаты имели мало смысла, хотя с ними смысла было еще меньше. А еще я был абсолютно уверен, что произошла какая-то ошибка. Было очевидно, что любой здравомыслящий рецензент сочтет, что у нас поехала крыша, если мы попытаемся опубликовать всю историю целиком. Конечно, я не сильно зависим от мнения окружающих, но прослыть психом среди коллег – так себе затея.

Еще нам повезло: к этому моменту наши предыдущие исследования были опубликованы в высокорейтинговых журналах. Получается, у нас все же имелись результаты, чтобы отчитаться перед национальными институтами здоровья, которые нас финансировали. В общем, не было необходимости писать новую статью. И тем не менее руководитель «Беты» обсудил работу про мышей-долгожителей с главой департамента на ежегодном собрании. Он не стал упоминать о жертвоприношениях, но представил все данные и признал, что результаты аномальны. По словам руководителя, мы где-то допустили ошибку, и он пообещал, что мы еще раз все перепроверим. А я тем временем решил повторить эксперимент…

– Но это бы заняло еще четыре года!

– Немного меньше – мы ведь могли ставить опыты на мышах постарше. Национальный институт старения содержит когорту старых мышей, доступную исследователям, финансируемым институтом. Так что эти грызуны оказались в нашем распоряжении. Кроме того, мы решили посмотреть на изменения в биомаркерах старения. Их можно изучать и при жизни животных.

– И многие согласились участвовать в этой работе?

– С энтузиазмом! В том году Мэри подала документы в несколько учебных заведений, чтобы поступить в аспирантуру. Ее готовы были принять и в Гарвард, и в несколько других престижных университетов. Сначала Мэри хотела сменить место работы, но результаты «Беты» вдохновили ее остаться в моей лаборатории. Ее участие в «Альфе» было сравнительно скромным, но теперь она могла все свое время уделять экспериментам, ведь у нее больше не было необходимости посещать многочисленные занятия. Я думаю, она и правда допускала, что гуманизированные жертвоприношения могут работать. Помню ее слова, когда мы обсуждали этот проект: «Я всеми руками за прямое воспроизведение. Есть только одна загвоздка: я больше не девственница! Надеюсь, что это не было существенным фактором».

– Ха-ха! Думаете, было?

– Я понятия не имел, что тут думать.