А вот лучший друг старлей Колька Липягин остался в той, Богом проклятой земле, и никто не знает, где его могила. Сгорел в боевой машине классный командир и настоящий мужчина подполковник Степанович… Да что там говорить, немало ребят вернулись домой в «черном тюльпане».

После Афгана в Крымове что-то надломилось, что-то ушло навсегда. Ушел страх смерти, а на его место пришло неестественное пренебрежение ею. Все страхи остались в прожженном солнцем пыльном ущелье, в кабульском госпитале, в чужой, враждебной, ненавистной стране.

После госпиталя — увольнение по здоровью из армии. Воспринял его спокойно. Пройдя войну, он не мог представить себя комбатом в каком-нибудь кадрированном полку. На ноги встал быстро. По нескольку часов в день, пока не потемнеет в глазах, занимался спортом. Нечеловеческое напряжение воли сделало свое дело. Крымов вновь встал в строй, занял место там, где, как ему казалось, он нужнее.

Он считал, что мир без войны для него не существует, и что этот самый мир теперь простирается лишь в двух измерениях: есть враги и есть друзья, свои и чужие, те, кого нужно защищать, и те, от кого нужно защищать. Он сделал свой выбор — стал сотрудником угрозыска.

Дела у Крымова сразу пошли справно. Проявились способности к оперработе. Кроме того, в нем была злая целеустремленность, позволявшая ставить на место даже самых наглых «клиентов», «раскалывать» самых отпетых уголовников. Эта злость в нем настораживала даже коллег и заставляла относиться к «афганцу» с некоторой опаской. Ну а еще — Крымов «играл не по правилам». Оперативник, следователь, ведущие дело, обычно попадают в сеть взаимоотношений с преступником: здесь и какие-то обещания, которые надо выполнять, и жалость, и устоявшиеся традиции. Крымову на это было наплевать. И он двигал людьми, как шахматными фигурками, если нужно — жертвовал ими, и всегда выигрывал «партию». Для него расследование — это бой, который должен быть выигран любой ценой.

Крымов очертя голову лез туда, куда никто другой не полез бы никогда. Голыми руками скрутил пьяного дебошира, средь бела дня у центрального универмага открывшего стрельбу из обреза. Не побоялся войти в квартиру, где после налета делилось похищенное. Разнимал ожесточенные пьяные драки, когда под действием алкоголя, застилающего глаза, «бойцы» способны на все. Его злость и остервенение охлаждали самых пылких. Вскоре среди уголовников и шпаны за ним укрепилась кличка «душман». Особенно слава выросла после того, как он схлестнулся с вышибалой из кооперативного кафе по кличке «Шкаф». В тот день Крымов и начальник районного угрозыска колесили по городу, высматривая разбойника, только что полоснувшего по шее бритвой случайную женщину и отобравшего у нее сумку с десятью рублями. Его нашли около пивной, где он после лихого дела, заставившись кружками, неторопливо цедил пиво. Секунда — щелкнули наручники, руки за спину — «упаковали». Тут публика, преимущественно местные алкаши, заволновалась. Громче всех возмущался Шкаф. Уцепился за рукав Крымова и засипел пропитым голосом:

— За че мужика цепляете, менты клятые? Отпусти его.

Молча, с одного удара Крымов послал Шкафа в глубокий нокаут и, обведя взглядом остальных, процедил:

— Еще кто хочет?

Желающих не нашлось.

Через три года Крымов был переведен в областное управление. Молодой, не отягощенный семейными узами и длительными любовными увлечениями, малопьющий, но зато выкуривающий полторы пачки в день подполковник Крымов стал оперуполномоченным по особо важным делам второго подотдела — по расследованию убийств и преступлений против личности…

Крымов отодвинул в сторону большой ватманский лист, разграфленный разноцветными карандашами.