Позвонив в квартиру Вани, Костыль сунул его матери красную книжечку, которую смастерил один его кореш. Смастерил не шибко качественно, но главное, что в глаза бросалась тисненная золотом надпись «Прокуратура СССР». На лохов действует безотказно.

Парня дома не оказалось. Из под носа ускользнул.

Перевернули всю комнату, осмотрели квартиру, но записной книжки не нашли. Хозяйка квартиры не понимала ничего, кроме того, что происходит наглый произвол.

— Вякнешь кому — всей семьей в тюряге сгниете, — Костыль положил в карман взятую с полки цветную фотографию Ивана.

Важный выслушал рассказ своих помощников и покачал головой.

— Если бы у тебя было столько мозгов, сколько гонора… Нужно было к этому, к Маратову ехать, выколотить из него все, что знает.

— Сейчас сделаем, — с готовностью кивнул Костыль.

— Я же говорю — голова у тебя пустая. Ночь же, весь поселок на ноги поднимешь. Завтра утром…

С утра пораньше Костыль с Людоедом вновь мчались на машине в Апрельск. Поселок «Госконюшня» нашли без труда. У пенсионеров, гревшихся на солнышке, узнали, что Витька Маратов «живет с Нинкой-стервозиной и с тещей-ведьмой, от которой один толк: самогон варит и доброму люду продает».

Когда Людоед и Костыль подходили к покосившейся «избушке на курьих ножках», оттуда вышла и неторопливо направилась вдоль улицы толстенная женщина в цветастом платье.

— По-моему, это она, так ее растудыть, — выругался смачно Костыль.

Они бросились за ней. Костыль взял ее ласково за локоть и елейным голосом произнес:

— Ниночка, постой.

— Э, ты кто такой? — покосилась на него Нинка. — Грабли убери.

— Тихо, голубушка. Мне твой муж нужен. Дома он?

— Нет его, голубок.

— Пошли, поглядим.

— Чего? Плыви отседова, пьянь подзаборная, курсом на север-юг.

— Ты, слониха отъевшаяся, мать твою, — Костыль сильнее сжал ее локоть одной рукой, а другой вытащил из кармана кнопочный нож, и лезвие прижалось к обтянутому материей телу. — Счас брюхо твое быстро препарирую!

Глаза ее забегали. Сначала она хотела завизжать, облаять этого нахалюгу в кожанке, но, увидев нож, прикусила язык. Хоть и маловероятно, что средь бела дня этот прощелыга надумает пустить его в ход, но кто знает, что у него на уме.

— Взвизгнешь — пришью, — будто читая ее мысли прошипел Костыль. — Будешь тихой, как мышка, отпустим. Не трясись.

— Ладно, голубок, пошли, — подойдя к своему забору, она распахнула калитку и прикрикнула: — Байкал, свои!

Вскоре Костыль к разочарованию своему убедился, что Маратова нет дома. Плюхнувшись на незастеленную кровать, грубо спросил:

— Где он?

— С Ванькой куда-то отчалил…

Положение осложнялось. Важный ждать не намерен. У него времени в обрез. Нужно форсировать события, но как?

Костыль напряженно думал. Выбить деньги у несговорчивых фраеров, провернуть лихое дело — тут у него шарики в голове крутятся. Но как найти человека в Апрельске? Не обшаривать же каждый подвал и квартиру. А если двинул Ваня в дальние края? Да и при нем ли записная книжка?..

На поиски ушел весь день. Ткнулись к ребятам во дворе, приятелям Вани.

Уже стемнело, на небе висела яркая, четко очерченная луна. Костыль, облокотившись на руль, ломал одну спичку за другой, пытаясь закурить. В раздражении выплюнул сигарету.

— Ни черта у нас не получается.

— Важный шкуру сдерет, — меланхолично кивнул Людоед.

— Тысячу лет его искать будем, — Костыль вынул из красной пачки «Мальборо» еще одну сигарету.