Дальнейшее наблюдение за Лешей Газетчиком ничего интересного не принесло. Он направился прямо к себе домой в Химки-Ховрино, и не покидал своей квартиры до следующего утра.

Когда Константин вышел на связь с диспетчером, то предусмотрительно принял меры для того, чтобы его нельзя было запеленговать и обнаружить. Меры были элементарные, разговаривал он из макеевской «шестерки», которую в этот момент вел по Садовому кольцу сам владелец этого средства передвижения.

Через минуту после начала разговора Макеев свернул с Садового к центру, затем, еще через минуту, развернулся и поехал в другом направлении. Словом, отследить машину не было никакой возможности.

Панфилов, хоть и не был уверен, что их с Макеевым попытаются вычислить, но все же счел такие меры предосторожности необходимыми.

Он не хотел подвергать успех начатой ими операции риску.

Справедливости ради надо отметить, что предосторожность оказалась не лишней. Часа через два после того, как он получил от диспетчера всю информацию, которую удалось добыть агентам сыскной фирмы «Престо», Константин позвонил тому самому менеджеру, который продал ему телефон и с удовлетворением узнал, что владельцем номера интересовались какие-то личности, назвавшиеся частными детективами, и, получив сведения о мифическом Иване Ивановиче, проживающем в Кремле, в недоумении удалились.

Естественно, из всего, что им сообщил диспетчер, Панфилова с Макеевым больше всего заинтересовал контакт с толстяком, который застрял в Кунцеве. Без сомнения, на улице Красных Зорь толстяк оказался не случайно, и можно было начинать дальнейшую разработку операции. Но Панфилов решил выкачать все, что можно, из услужливой, хотя и чересчур любопытной сыскной фирмы и передал диспетчеру требование установить личность и род деятельности толстяка, справедливо рассудив, что самим им заниматься сбором подобной информации нет никакого резона – можно засветиться раньше времени.

Через несколько часов диспетчер смог сообщить Константину, что толстяк является первым по влиянию человеком в кунцевской группировке, кличка его Большой и что здание, в котором он исчез, что-то вроде их штаб-квартиры.

Этого было уже более чем достаточно. Макеев вновь воспользовался своими старыми связями, и еще через несколько часов компаньонам стало известно, что кунцевская группировка переживает сегодня не лучшие времена, уступив филевцам контроль над Крылатским, а раменским – над Кутузовским проспектом.

Чтобы поправить положение, кунцевцы забили большую стрелку в Суворовском парке, как раз посередине между Филевским и Кунцевским парками, и устроили грандиозную разборку со стрельбой из автоматов и взрывами. Ничего этим не добившись и только потеряв половину личного состава, кунцевская группировка вынуждена была утереться и довольствоваться небольшим участком Москвы, ограниченным куском Московской кольцевой автодороги, Рублевским шоссе и Рябиновой улицей.

Но это были уже слезы, а не территория. А тут еще брожения внутри самой группировки начались. «Рядовые» начали осуждать действия «генералов», дело вообще запахло революцией.

Тогда кто-то из первых лиц в группировке, по предположениям эмвэдэшных аналитиков, именно толстяк по кличке Большой, настоящее имя которого было Виктор Иванович Протасов, и предложил перейти от открытой демонстрации силы своим противникам к тихой, «партизанской», в его понимании, скрытой войне.

Лично Большим были отобраны трое наиболее подходящих, с его точки зрения, кунцевских братанов и отправлены «к соседям в чуждые пределы» с четким заданием – обезглавить несколькими меткими выстрелами и филевцев, и раменских, и, на всякий случай, еще и строгинцев, чтобы получить контроль над всем правобережьем Москвы-реки южнее Волоколамского шоссе.

Из этой затеи тоже почти ничего не вышло, так как убитым оказался только лидер раменской группировки.