— Господа, — сказал номер 4715, поднимая руку с зажатым в пальцах тараканом, — вам, живущим, я посвящаю эту родственную душу.

К числу упомянутых живущих относились: Латковский; зэк № 0567 некто Рубель, оппозиционер; зэк № 9835 Меншов, известный карьерист, убивший сотни людей на службе у Берии и в результате оказавшийся так далеко на севере, как никто другой; зэк № 6854 Тулов, сионистский шпион: зэк № 4511 Барабия, французский и американский шпион: зэк № 2378 Краков, уклонист и вредитель, и... Перечислять пришлось бы очень долго: барак был полон бывших офицеров разведки, дипломатов и простых солдат, которые так или иначе не угодили режиму или, что вероятнее, его Хозяину и волшебным образом превратились в зэков, приговоренных к медленному умиранию здесь, среди непрерывно завывающих ветров, и питавшихся супом из свеклы, изредка картофелем да еще тараканами.

— Да ешь ты, черт тебя возьми! — рявкнул кто-то со стороны.

Номер 4715 так и поступил. У него уже давно не возникало ни малейших сомнений по этому поводу. Насекомое хрустнуло у зэка на зубах, затем еще раз и еще, когда его раскусили сначала на две, потом на четыре части, а затем растерли в мелкое крошево силы, далеко превосходившие возможности его сознания.

Всплеск чрезвычайно резкого странного запаха встряхнул мозги номера 4715, о чем-то напомнив ему. А в самом деле, о чем? Может быть, о паэлье, которую он ел в Испании в тридцать шестом, — паэлье с хрустящими креветками, кальмарами и острейшим томатным соусом? Или о луковом супе, казавшемся в Сталинграде совершенно восхитительным после яростного сражения, которое тянулось весь зимний день под непрерывным снегопадом? Или о телячьих сосисках с квашеной капустой, которые он ел в разрушенном немецком городке в сорок пятом, перед его последним арестом.

Насекомое бесследно исчезло, оставив на языке привкус, который будет ощущаться еще несколько часов.

Акцию номера 4715 приветствовали бурными аплодисментами. Ничего занимательнее представления с тараканом барак не видел с тех пор, как зэк № 2098 умер, харкая кровью и проклиная Хозяина, несколько месяцев, а может быть, и лет назад.

— Спасибо, друзья мои, — сказал исполнитель представления.

И это была чистая правда: они были его друзьями, эти люди с изнуренными лицами и бритыми черепами, со скулами, похожими на шарики от кровати, с темными ввалившимися глазами, взгляды которых от перенесенных страданий сделались строгими и проницательными. Завтра снова дорога, вечная дорога, на которой они трудились в любой мороз, дорога, которая убьет их. Она строилась, поскольку существовала теоретическая возможность, что Хозяин когда-нибудь захочет совершить поездку на Северный полюс.

Хотя Хозяин недавно умер и уже никогда не сможет осуществить подобное, это событие, похоже, совершенно не затронуло дорожных строителей из Гулага № 432. Вперед, к Северному полюсу, во славу торжествующего социализма!

Но сейчас они даже забыли о своем положении, и потому, когда через несколько секунд в барак с громким топотом ввалились старший сержант Коблиский и трое солдат с винтовками, сопровождавшие его, все были донельзя изумлены. Как правило, во второй половине одного из воскресных дней каждого месяца охрана предоставляла зэков самим себе; в это время они могли отвлечься от строительства дороги к Северному полюсу на тот случай, если Хозяин восстанет из мертвых и потребует отвезти его туда.