Когда перепуганная толпа, каждый в которой был счастлив, что не его предназначили утолить ненасытный голод Оро, рассосалась, на берегу, в тени хлебного дерева, остался молодой вождь. Его одеяние из золотистой тапы свидетельствовало о принадлежности юноши к королевскому роду. Он затаился из страха, так как был выше ростом и мускулистей большинства мужчин племени. Кроме того, юноша отличался храбростью, которая граничила с дерзостью. Молодой человек прятался здесь ещё и потому, что ненавидел верховного жреца и презирал нового бога Оро за все новые и новые требования человеческих жертв.

Разумеется, верховный жрец сразу же заметил отсутствие молодого вождя. Он расценил его поступок как проявление неповиновения и был настолько взбешен, что во время всей торжественной церемонии его гневный взгляд перебегал по толпе в поисках дерзкого. В конце концов, жрец заметил юношу, стоявшего в тени хлебного дерева, и оба мужчины обменялись долгими, исполненными неприкрытой неприязни взглядами. И только когда молодая красавица с кожей золотистого оттенка и распущенными волосами с вплетенными в них цветами банана потянула мужа за руку, тот опустил глаза. Церемония встречи жреца закончилась, и теперь женщина умоляла своего супруга:

– Тероро, тебе нельзя ехать на святое собрание.

– Но кто же, кроме меня, сможет управлять нашим каноэ? – нетерпеливо перебил её молодой мужчина.

– Неужели это так важно?

Тероро в изумлении посмотрел на жену:

– Что значит "важно"? А что же, кроме каноэ, может быть важным?

– Твоя жизнь, – просто ответила ему женщина. – Мудрые мореплаватели не выходят в океан, когда сгущаются зловещие тучи.

Тероро не обратил внимания на страхи женщины. Он прошел к поваленному стволу дерева, лежащему у самого берега лагуны и, устроившись на нем с недовольным видом, принялся колотить по серебристой воде загорелыми ногами, словно сейчас ему было ненавистно даже само море. Очень скоро его невозмутимая супруга, прекрасная и источавшая приятный аромат банановых цветов, присела рядом, также опустив в прохладную воду ноги, слегка болтая ими, словно играющий ребенок. Тероро сразу же позабыл о своем плохом настроении. Теперь, даже посмотрев в сторону небольшого мыса, туда, где располагался храм Оро, и где сейчас находились жрецы, безжалостно потребовавшие жертву в виде восьми человек, он уже не испытывал того гнева, которым был охвачен ещё совсем недавно. Голос его прозвучал уверенно и спокойно.

– Я не страшусь святого собрания, Марама, – твердо заявил он.

– А я страшусь за тебя, – ответила супруга.

– Ты только посмотри на наше каноэ! – неожиданно отвлекся Тероро, указывая в сторону длинного навеса возле храма, под которым расположилось огромная двухкорпусная лодка. – Ты ведь не допустишь, чтобы им управлял кто-то другой, а не я? – начал поддразнивать он супругу.

Отец Марамы был жрецом, и именно он помогал отбирать священные бревна для строительства этого каноэ. Поэтому женщине не надо было напоминать о том, какое значение имело данное судно. Она удовольствовалась лишь тем, что так же спокойно заметила:

– Мато с севера хороню умеет управлять каноэ. Он справится.

И только тогда Тероро решился рассказать о том, почему ему было так необходимо присутствовать на священном собрании.

– Брату понадобится моя помощь.

– Но у короля Таматоа окажется достаточно защитников, – возразила Марама.

– Без меня там могут произойти страшные события, – упрямо продолжал Тероро, и мудрая Марама (а её имя означало "луна" – всевидящая и сострадающая), поняв настроение супруга, решила подойти к разговору с другого бока.