|
Тем не менее, они не могли оставить своим попечительством Маламу до самой её смерти, поэтому, пока Эбнер возносил молитвы Яхве, они молча обращались к Кейну. Кахуны по-прежнему делали ей массаж, искали для неё целебные травы и участвовали в приготовлении любимой пищи. Алии Нуи не утратила аппетита и продолжала поглощать еду в огромных количествах, чувствуя, что только этим может поддерживать в себе жизненные силы. Она ела по четыре, а то и по пять раз в день. За один прием Малама потребляла фунт или два жареной свинины, солидный кусок собачатины, печеную рыбу, большую порцию плодов хлебного дерева и, как минимум, кварту напитка пой, а иногда и две-три. После этого служанки постукивали Маламу по животу, чтобы стимулировать её ослабевшее пищеварение. Доктор Уиппл не находил себе места:
– Рано или поздно она укушается до смерти. Хотя Малама привыкла к этому с двадцатилетнего возраста. Просто невероятно, что женщина может столько съесть! Когда до других островов доползли слухи о том, что Малама, дочь короля Коны, умирает, все алии сочли своим долгом собраться у её смертного одра, как это было принято на островах в течение долгих столетий. И если бы иностранца, посещавшего в те дни Лахайну, спросили, какое событие ему наиболее запомнилось, он, скорее всего, назвал бы даже не сопровождаемый пушечной пальбой мятеж китобоев, а вот это траурное собрание знатных гавайцев. Он, наверное, выразился бы так: – Они прибывали с дальнего Кауаи на попутных кораблях, а с Ланаи – на собственных каноэ. Алии съезжались поодиночке и группами. Некоторые были одеты по-европейски, другие же, как мне помнится, предпочитали традиционные желтые накидки из перьев. Но все они высаживались на маленьком пирсе, с каменными лицами проходили мимо старого дворца Камехамеха и направлялись на восток по пыльной дороге, вдоль которой с обеих сторон росли деревья коу. Я до сих пор хорошо помню их. Какие же это были великаны! Королева всех островов Каахуману появилась вместе с королевами Лилихой и Кинау, женщинами тучными и очень высокими. С острова Гавайи приплыла принцесса Калани-о-маи-хеу-ила, весившая фунтов на сорок больше, чем Малама, а из Гонолулу – юный король Кауикеаоули. Собирались великие люди островов: Паки и Боки, и Хоапили, и могущественный вождь, которого представители западных стран называли Билли Питт. Увидев такое впечатляющее собрание, доктор Уиппл подумал: "На протяжении одной человеческой жизни они смогли поднять свои острова от язычества до Господа Бога, от каменного века до современности. Чтобы достичь этого, они были вынуждены сражаться и с русскими, и с французами, и с англичанами, с немцами и особенно с американцами. Всякий раз, когда в их порт причаливало военное судно из цивилизованной страны, результат получался один и тот же. Моряки забирали на борт гавайских девушек и спаивали островитян ромом". Прибывшие алии представляли собой удивительную расу, древнюю расу алии Гавайских островов, и вот теперь они съехались в Лахайну в своих официальных одеяниях, и, горюя о Люке Маламе Канаока, они, в сущности, горевали по самим себе. Доктор Уиппл заметил, обращаясь к Эбнеру: – Они напоминают мне эхо, оставшееся после тех гигантских животных, которые когда-то бродили по всему миру, но постепенно вымерли, поскольку не смогли приспособиться к изменениям, произошедшим на планете. – Какие ещё животные? – насторожился преподобный Хейл. – Те самые, гигантские, которые обитали на Земле ещё до ледникового периода, – пояснил Уиппл. – Вот, например, некоторые ученые считают, что они исчезли только потому, что были чересчур огромными, чтобы суметь приспособиться к переменам. – Такие предположения меня мало интересуют, – поморщился Эбнер. Малама, лежавшая в своем травяном дворце, лично приветствовала каждого старого друга. |
