— Больше ничего нет, — смущенно улыбнулся он.

— У меня тоже, — признался Василь. — Ничего, как-нибудь в другой раз выпьем.

Они тут же на улице ещё поговорили немного, и Василь протянул руку.

— Меня ждут. Поговорим в другой раз, — и он отвел в сторону неспокойные глаза.

Роману всё время казалось, будто Василь чем-то расстроен. С первых же слов он заговорил как-то равнодушно, сдержанно, пригасив этим радость встречи.

«Видно, у него какое-то горе. Или заболел, да не хочет признаваться», — подумал Роман.

А Василь шагал широкой улицей, что вела к плотине. На душе было неприятно и тяжело, к этому примешивалось ощущение обиды и гнева. Он был недоволен и собой и Романом. Себя бранил за эту встречу. А Романа — сам не знал за что. Понимал, как это глупо, но превозмочь себя не мог. «Что в этом Романе хорошего? Разговорчивый чрезмерно. До работы же такие всегда нерасторопны. Чего принесло его?» Поймав себя на такой мысли, Василь рассердился ещё больше. «А в конце концов почему я должен радоваться? — подумал он. — Чем он лучше меня, и разве я не имею права на счастье?»

— Ты когда едешь назад? — спросил Романа Неживой.

— Завтра или послезавтра. Спешить некуда! Или, может, ты хочешь что-то спешное передать?

Неживой, думая о чём-то своем, не ответил. За последние дни он осунулся, побледнел, даже почернел. Роман это заметил в первый же день по приезде. А теперь, присмотревшись повнимательнее, увидел на висках Неживого несколько седых волосков.

Не желая отрывать атамана от его мыслей, Роман поднялся. И тут Семен, взглянув на него, остановил:

— Уже идешь? Куда так быстро?

— Домой.

— Съезди в крепость и отдай сотнику деньги, пусть спрячет.

Неживой вытащил из ящика незавязанный мешок, на дне которого позвякивали червонцы, и протянул Роману. Тот взвесил мешок на руке и, покрутив его, сунул под локоть.

— Хватило бы на месяц погулять, — причмокнув губами, он вышел из комнаты.

На крыльце Роман встретил Хрена и ещё двух незнакомых гайдамаков.

— Здорово! — Хрен так хлопнул Романа по плечу, что тот присел чуть не до помоста. — Табачок есть?

Роман положил мешок на крыльцо и вытащил пригоршню табаку.

— Когда же у тебя будет свой? Когда бы мы с тобой ни встретились, всегда просишь закурить.

— Когда? Тогда, когда свиньи в стаде пойдут, — засмеялся громко Хрен.

— Вот, вот! Тоже мне запорожец!

— На Сечи табак не садят.

Роман уже хотел идти, как из-за тына до них долетел голос:

— Хлопцы, не знаете, что это горит?

Вместе кинулись за хату. Над лесом стлался густой седой дым.

— Сенокос кто-то поджег, — присмотревшись, сказал Роман. — Останется кое-кто без сена.

В это время во двор заходил Василь Озеров. Он видел, как при его появлении от крыльца, на котором лежал серый крапивный мешок, воровато оглядываясь, метнулся низенький, с маленьким приплюснутым носом человечек и исчез за хлевом. Василь удивленно посмотрел ему вслед и уже хотел окриком остановить человечка, как из-за плетня до него долетел отрывок разговора. Среди других голосов он услышал звонкий голос Романа.

Все эти несколько дней Василь избегал встречи с Романом, не захотел он видеть его и на этот раз, а повернулся и пошел на улицу.