«Может, никогда не придется больше увидеть свой садик», — подумал он. Но сразу же отогнал это недоброе предчувствие. Орлик пасся на привязи. Максим подошел к лошади, и Орлик, узнав хозяина, заржал на весь двор, крутнул хвостом и слегка схватил зубами Максима за плечо, как делал всегда, когда хотел проявить свою радость.

— Я ещё вечером наведаюсь, — сказал Максим, перекладывая на Орлика седло с серого в яблоках жеребца, на котором приехал.

У встречных гайдамаков Зализняк спросил, не видели ли они Бурку, и узнав, что тот в корчме, поехал туда. Он едва протиснулся в дверь, столько людей столпилось там. Максим поискал глазами Бурку — тот сидел неподалеку от стойки. Только он хотел окликнуть есаула, как его самого кто-то позвал:

— Атаман, выпей с нами чарку.

Зализняк оглянулся. Около стены с чаркой в руке стоял дед Мусий.

— Или, может, уже брезгаешь? — он хитро прищурил глаза. — Так знай, что в корчме и в бане все равные паны.

Зализняк взял из дедовой руки чарку, выпил и закусил луковицей. Гайдамаки немного притихли, поглядывая на атамана, особенно те, кто его ещё мало знал. Это были в большинстве своем казаки надворной стражи, которые присоединились к гайдамакам.

Дед Мусий налил ещё одну чарку, потеснил кого-то на скамье.

— Садись, Максим, а то тебя теперь только издали видишь. А я бы поговорить хотел. Слухи идут, будто ты от коша грамоту имеешь. Правда ли?

Зная, какие разговоры ходят между казаками, Зализняк уже давно обдумал, что скажет, когда его спросят об этом.

Он посмотрел на деда Мусия и громко, так, чтобы слышали все, ответил:

— Правда, запорожцы тоже с нами.

— А от царицы? — спросил кто-то из угла.

— Имеем и от царицы грамоту. В ней всё сказано. Царица повелела бить униатов и шляхтичей, — подходя к Зализняку, крикнул Бурка.

— Где же она? — послышалось из того же угла.

— Лежит та грамота в укрытии, не дозволено её читать сейчас, — важно ответил есаул. — Настанет время — всем огласим.

Зализняк тем временем подошел к шинкарю.

— У тебя место есть, где бы можно было отдельно посидеть?

— Есть, прошу в камору, — закивал лысой головой шинкарь и приотворил дверь за стойкой.

В небольшую комнату, заставленную бочками, Зализняк позвал Бурку и еще двух сотников, что были в корчме.

— Что изволите пить? — почтительно склонил голову шинкарь.

— Ничего. Хотя нет, пиво будете пить, хлопцы? Три кружки пива. И оставь нас одних.

На столе мигом появилось три кружки пива и связка тарани на чистой тарелке.

— Вот что, панове атаманы. Надо думу думать, что делать дальше.

— Что нам думать, — воскликнул молодой сотник, — теперь пускай паны Думковские и Калиновские думают, им нужно пристанище искать, а не нам. Гулять будем.

— Будешь гулять, пока шляхта из Черкасс придет да даст тебе под зад? — промолвил сотник Микита Швачка. Это был низенький, лет сорока человек с равнодушным на первый взгляд выражением лица. Только маленькие темно-серые глаза, которые быстро перескакивали с одного предмета на другой, выдавали его неспокойный характер.

Максим уже знал, что Швачка был нрава резкого, придирчивого и не упускал случая уколоть, а то и посмеяться над кем-нибудь.

— Верно, сидеть нельзя. Надо идти на Черкассы. Там самое большое логово. А позади себя следует место надежное подготовить, куда можно лишнее оружие спрятать и казну. Такое место, где в случае неудачи и самим отсидеться можно.