Когда дверь закрылась за ним, Анжелика провела ладонью по нахмуренному лбу Струана, и он поймал её руку, с любовью глядя на неё. Конверт соскользнул на пол. Она подняла его. Слегка нахмурилась.

— Почему ты такой печальный?

— Отец умер.

Его печаль вызвала слезы у неё на глазах. Ей всегда было очень легко расплакаться, слезы появлялись почти что по желанию, и она с раннего детства знала, какое действие они оказывают на других, особенно на её тетю и дядю. Все, что ей для этого нужно было сделать, — это вспомнить, как её мама умерла, подарив жизнь её брату.

— Но, Анжелика, — всегда говорила ей тетя страдающим голосом, — бедный крошка Жерар твой единственный брат, другого настоящего брата у тебя уже никогда не будет, даже если этот твой никчемный отец женится во второй раз.

— Я ненавижу его.

— Он не виноват в этом, бедный мальчик, его роды были ужасными.

— Мне все равно, он убил маман, убил её!

— Не плачь, Анжелика…

И вот сейчас Струан повторял те же самые слова — слезы пришли легко, потому что ей действительно было жаль его. «Бедный Малкольм, надо же, потерять отца — его отец был милым человеком, милым со мной. Бедный Малкольм, он старается быть мужественным. Ладно, скоро ты поправишься, и сейчас быть рядом уже гораздо легче: запах пропал, то есть почти пропал. Неожиданно в её сознании возник призрак её собственного отца: „Не забывай, что этот Малкольм скоро унаследует все: корабли, власть и…“

Я не стану думать об этом. Или… или о той, другой, вещи».

Она вытерла слезы.

— Ну вот, а теперь расскажи мне все.

— Рассказывать особенно нечего. Отец умер. Похороны прошли много дней назад, и я должен немедленно возвращаться в Гонконг.

— Конечно, конечно, но не раньше, чем ты достаточно окрепнешь для этого. — Она наклонилась вперед и легко коснулась его щеки губами. — Что ты будешь делать, когда мы туда приедем?

После секундной паузы он твердо сказал:

— Я наследник. Я — тайпэн.

— Тайпэн «Благородного Дома»? — Она постаралась, чтобы её удивление выглядело искренним, потом деликатно добавила: — Малкольм, дорогой, все это так ужасно, я говорю о твоем отце, но… но, по-своему, это ведь не было неожиданностью, нет? Папа рассказывал мне, что он уже долгое время был болен.

— Нет, это не было неожиданностью, ты права.

— Это так печально, но… тайпэн «Благородного Дома», даже при таких обстоятельствах позвольте мне первой поздравить вас. — Она присела перед ним в реверансе так же изящно, как присела бы перед королем, потом вернулась в кресло, довольная собой. Он как-то странно смотрел на неё. — Что?

— Просто ты заставляешь меня испытывать такую гордость, мне так чудесно с тобой. Ты выйдешь за меня замуж?

Её сердце остановилось на мгновение, лицо вспыхнуло. Но разум приказал ей быть осмотрительной, не спешить с ответом, и она задумалась, быть ли ей серьезной, в тон его настроению, или дать волю тому безбрежному ликованию, которое захлестнуло её после этого вопроса и своей победы, и заставить его улыбнуться.

— Л-ла! — воскликнула она с широкой улыбкой, лукаво посматривая на его и обмахиваясь носовым платком, как веером. — Да, я выйду за вас замуж, мсье Струан… — короткая пауза, и дальше скороговоркой: — Но лишь при условии, что вы быстро поправитесь, будете подчиняться мне беспрекословно, поклянетесь лелеять меня сверх всякой меры, любить до самозабвения, выстроите нам замок на Пике в Гонконге и дворец на Елисейских Полях, приспособите целый клипер под наше брачное ложе, с детской, выложенной золотом, и подыщете нам загородное поместье в миллион гектаров!

— Не смейся, Анжелика, послушай, я говорю серьезно!

«О, но и я говорю серьезно», — подумала она, в восторге от того, что он улыбнулся.