— Да, хорошо. Тайрер, будьте любезны, пройдите со мной. — Он направился в свой личный кабинет и, едва лишь дверь закрылась за ними, принялся злобно выговаривать молодому человеку: — Вас что, так ничему и не научили в министерстве? Где ваши мозги? Или их у вас никогда и не было? Неужели вы не в состоянии сообразить, что на дипломатических встречах лицо должно быть непроницаемым? У вас что, с головой не в порядке?

Тайрер был шокирован его злобным сарказмом.

— Извините, сэр, очень прошу простить меня, сэр, я просто так обрадовался вашей победе, что не смо…

— Это не была победа, идиот! Это была всего-навсего отсрочка, хотя и ниспосланная небом! — Облегчение, которое испытывал сэр Уильям теперь, когда встреча закончилась и, вопреки всем ожиданиям, принесла ему гораздо больше, чем он мог желать, подогревало его раздражительность. — Может быть, у вас в ушах плесень завелась? Или вы не слышали, как Иоганн сказал: «…то, что представляется обоснованной жалобой» — да ведь это самая большая лазейка, какую они могли для себя оставить, клянусь Богом! Мы добились отсрочки, только и всего. Но так получилось, что она прекрасно меня устраивает. И если встреча в Эдо состоится через тридцать дней, я буду крайне удивлен. В следующий раз, чёрт побери, не показывайте своих чувств, и если вы когда-нибудь станете переводчиком… вообще вам лучше поскорее выучить японский, или вы отправитесь у меня домой на следующем же пароходе с пометкой в послужном листе, которая обеспечит вам назначение к эскимосам до конца жизни!

— Слушаюсь, сэр.

Все ещё не выпустив пар до конца, сэр Уильям увидел, как молодой человек вытянулся перед ним, стоически глядя ему в лицо, и спросил себя, что же так изменилось в нем. Тут он заметил выражение его глаз.

Где же я раньше видел этот взгляд — та же самая, почти неуловимая отчужденность, что и у молодого Струана? Ах да, ну конечно, теперь я вспомнил! В глазах молодых солдат, возвращавшихся с Крыма — и тех, что были целы и невредимы, и раненых, будь они союзниками или врагами. Война вырвала из них молодость, вытравила в них юношескую чистоту с такой бесстыдной быстротой, что после этого они навеки стали другими. И это всегда видно не по лицам, а именно по глазам. Сколько раз мне говорили: перед сражением — мальчишка, несколько минут или часов спустя — мужчина. Англичанин ли, русский ли, немец, француз или турок — разницы никакой.

Посему получается, что идиот-то я, а не этот молодой парень. Я забыл, что ему едва исполнился двадцать один, а за последние шесть дней его чуть было не убили и он пережил такое, что иному мужчине и за всю жизнь не выпадает. Или женщине, клянусь Создателем! Правильно, глаза той девушки смотрели точно так же. Какой я глупец, что не понял этого. Бедняжка, ей ведь, кажется, только-только минуло восемнадцать? Ужасно, когда приходится взрослеть так быстро. Мне повезло больше.

— Ну ладно, мистер Тайрер, — резко закончил он, завидуя ему, той храбрости, с которой он прошел крещение огнем. — Я уверен, что вы со всем справитесь. Эти встречи, кхм, они даже Иова выведут из себя, а? Полагаю, мы заслужили по бокалу шерри.

Той же ночью, когда все вокруг стихло, Хирага и его спутники осторожно выбрались из погреба, который был присмотрен ими заранее. Они скользнули в темноту и стали, каждый своим путем, пробираться к своему тайному убежищу.

Черное небо было затянуто тучами, сильный ветер хлестал по лицу редкими дождевыми каплями. Я не буду чувствовать холода, не подам виду, что промок, я самурай, приказал себе Хирага, следуя методике воспитания, принятой в его семье с тех пор, как он помнил себя. Точно так же я буду воспитывать и моих сыновей и дочерей — если в моей карме есть место для сыновей и дочерей, подумал он.