Апотекарий не мог описать чувство, которое пронеслось по нему с такой неистовой силой. Оно выходило за пределы страха и знаний, за пределы уверенности. Мерос не сталкивался ни с чем подобным, поэтому не мог выразить словами свое ощущение. Он просто знал, что этот предмет должен быть уничтожен.

И тогда он увидел лицо.

Бурлящий туман собрался и уплотнился, на краткий миг пытаясь воссоздать очертания человека. Нет, не человека. Легионера. Кровавого Ангела.

Полусформировавшийся образ колыхнулся, словно не мог точно вспомнить, как удержать себя в плотной форме, но этого было достаточно, чтобы Ралдорон пробормотал крепкое ваалитское ругательство и побледнел, когда узнал лицо.

— Я знаю его, — прохрипел Ралдорон. — Во имя Трона, это Тагас! Капитан сто одиннадцатой!

— Нет, — Мерос покачал головой. — Этого не может быть… Капитан Тагас погиб на Один-Четыре-Двадцать, в мире под названием Убийца.

Он вспомнил мемориальные свитки на стене почета «Красной слезы», имя Тагаса было там вместе с остальными погибшими.

— Это обман!

— Его тело так и не нашли, — сказал Ралдорон, эмоции заглушили слова. — Я знал его лучше любого боевого брата в легионе! Клянусь, это он! Он угодил в западню…

Как только он произнес эти слова, лицо расплылось, и красный туман вернулся в первоначальное состояние, словно квинтэссенцию ярости превратили в элементарную массу и заперли, сковав, как ослепительно яркую плазму в сердце термоядерного реактора.

Мерос инстинктивно посмотрел на Кирисса, ланеглазая тварь на миг встретилась взглядом с апотекарием. Демон засмеялся, мускулистое тело затряслось в такт с насмешливыми звуками, которые издавала козлиная морда. Мерос мельком увидел бесконечную жестокость в этом хищном взгляде и понял, что Ралдорон не ошибся.

— Думаю, они убили его очень давно, капитан. И поместили в это адское устройство.

— Ты слышишь эти крики? — спросила Ниоба. — Что они сделали с ним?

Эти твари совершили величайший акт осквернения над братом их легиона, мертвым космодесантником, который на самом деле не умер. От Тагаса осталась только частичка души, слабый отголосок воина, которым он когда-то был, и Кровавый Ангел использовал его, чтобы предупредить своих братьев о предстоящей встрече.

Кано вернулся, переход был изматывающим. Его мысли представляли путаницу несвязных образов и наполовину ощущаемых эмоций, его личность рассыпалась на частицы в результате неожиданного пробуждения. Он был так близок к мыслям своего повелителя, слегка прикоснувшись к пойманному в ловушку разуму примарха, но затем все исчезло. Связь лопнула, распавшись на пылающие нити. Царство снов и видений, сцены неизвестного будущего, которые он наблюдал, все исчезло, и Кано вырвали из нематериального мира.

Реальность обрушилась на него с сокрушающей силой, и легионер упал на палубу, раскинув руки на металлическом полу лазарета. Запах обожженной плоти и горячего пепла наполнил ноздри, и Кровавый Ангел моргнул, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь слезящиеся глаза. Кано услышал низкий, задыхающийся стон и поднял голову. Он был так слаб, ему едва хватало сил сделать вдох. Слияние разумов полностью истощило его.

Он поднял голову и увидел, как Эканус опустился на колени, фонтан артериальной крови хлестал из ужасной раны на шее. Затем близкий друг и боевой брат Кано умер, свет потух в его глазах, и тело рухнуло вперед.

Эканус был не единственным. Остальные погибли, но куда более ужасным и фантастическим способом. Сальватор, Новенус, Деон, все они превратились в серые изваяния, их тела поглотил изнутри неконтролируемый психический огонь.