— Императору нелегко далось это решение, Кано, — сказал Аннеллус. — Но после действий Магнуса Красного и его Тысячи Сынов выбора не осталось. Я знаю, ты понимаешь это.

Кано по-прежнему хранил молчание. Для него было бы анафемой даже подумать о нарушении воли Императора и Сангвиния, но он не отрицал, что в тот день в его душе зародилось крошечное зерно сомнений. До принятия эдикта Кано ни разу не чувствовал недоверия со стороны боевых братьев. А теперь он задумался, не был ли наивен тогда. Всегда находились те, кто враждебно относился к силам разума и видел только опасности, которые они в себе содержали. Великий примарх-псайкер Магнус своим безрассудным изучением варпа обострил ситуацию до предела, навлек на себя гнев отца, который призвал его к ответу.

Кано думал о своих возможностях, таких же, как болтер или меч: опасная вещь в руках глупцов и неучей, но отличное оружие, если им пользуется мастер. Возможно, где-то в глубине своего сердца он почти возмущался словам о неспособности контролировать свои возможности. Нахмурившись, он отбросил мысль, следя за Аннеллусом и ожидая, что тот скажешь дальше.

— Наш Империум — это средоточие объединенной решимости и сотрудничества, — продолжал хранитель. — В конце Великого крестового похода мы достигнем идеального общественного устройства под руководством Императора. Каждый человек играет свою роль, также как мы служим легиону и Ангелу. Но для того, чтобы так было, никто не может игнорировать высшую волю, — он приблизился. — Те, кто считает, что коллективные соглашения не распространяются на них, даже если они столь же велики, как Магнус Красный, жестоко ошибаются. Мы все идем одной дорогой, Кано. Мы все должны играть свою роль.

Он больше не мог молчать.

— Я никогда не поступал иначе. Я — послушный сын Сангвиния. Ты намекаешь, что это не так, хранитель? Предпочитаю откровенность, нравоучение больше подходит для новобранца.

Аннеллус скрестил на груди облаченные в керамит руки.

— У тебя отличные инстинкты, Кано, — хранителю удалось придать слову негативное звучание. — Они привлекли мое внимание. А затем я оказался на мостике этого чужого монстра и увидел, как ты сражаешься с ксеносом-колдуном. Интересное совпадение.

— Твоя помощь в убийстве орка оценена по достоинству.

Второй Кровавый Ангел продолжал говорить.

— В твоем болтере нет снарядов, не так ли? Скажи мне, если бы я не прибыл с другим отделением, как ты собирался сражаться с ним? — Он повторил атакующую стойку Кано. — Я увидел, как ты поднял руки.

— Зубами и ногтями, раз не осталось другого выхода.

— И только?

Кано стиснул зубы.

— Со всем уважением, — начал космодесантник, его тон ясно давал понять, что он так не считал, — если хочешь выдвинуть обвинение, так выдвигай. У меня нет настроения для игр.

Бледное лицо Аннеллуса потемнело.

— Я не обвиняю, — резко ответил он. — Я поддерживаю волю в легионе.

— Как и я! — так же ответил Кано, его гнев рос. — И делаю это, подвергая свою жизнь опасности ради Сангвиния и Императора, а не предугадывая намерения моих братьев!

Сила его слов заставила хранителя замолчать. Когда Аннеллус снова заговорил, его раздражение пылало ледяным пламенем.

— Я всего лишь беспокоюсь за тебя.

Кано знал, что должен отвернуться и окончить разговор на этом месте, но понял, что не может.