Да, даже в самых ярких снах она не могла вообразить, что когда-либо добровольно решится прийти в Патил как гость, а не с обнаженным мечом. Но она пришла. А теперь что же? Боится? Нет, страх — это не то, что может остановить ее.

Дафна Аурион сильнее любого страха.

Продолжая улыбаться, Лир протянул ей руку, словно приглашал на танец. И Даф приняла приглашение. Их пальцы переплелись, анâтьи на их ладонях соприкоснулись, и неуловимый разряд тока пронесся по телу, а достигнув сердца, растаял.

Рука об руку, фомор и даитьянка направились в город. Из-за открытых ворот не доносилось ни звука, и угольно-черная мгла пожирала смутные силуэты по ту сторону — иллюзия, предназначенная, как и статуи великанов, отпугивать непрошеных посетителей.

Шаг.

Один шаг во мглу, и Даф готова была поклясться, что пространство вокруг вспыхнуло синем пламенем, поглотив ее. Однако жалящего вкуса огня она не ощутила. Вместо этого в лицо хлынул ветер и наполнил мир приторной симфонией городской суеты: возгласы людей, стук сапог по брусчатке, завывания все того же ветра в соседних кварталах.

— Я ненавижу это место ровно настолько, насколько люблю, — произнес Лир.

Дафна открыла глаза. Мгла рассеялась, обнажив длинную улицу, по бокам которой примостились узкие, высокие домики с резными балконами. Точно коллекция готических церквушек, какие Даф видела на Земле в оставшихся со времен средневековья городах.

— Разве не… — она недоверчиво оглянулась. Черные каменные стены, опоясывающие столицу, остались на месте. — Я смотрела старые фотографии Патила, карты, и везде был лабиринт из черных небоскребов, выточенных в горном массиве.

— Район новый, — подтвердил Лир. — Во время одной из битв с даитьянами, альмандиновая бомба попала сюда, и все здания рассыпались в пыль. Восстановить их оказалось невозможно, поэтому отец компенсировал утрату как мог.

Квартал был безумно красив: изящные башенки переходили одна в другую, лестницы переплетались, а серебряные крыши искрились на солнце. Если магия существовала, она определенно обрела свой приют здесь.

— А это что? — Даф указала на две светящиеся изнутри колонны, подпирающие свод одного из домов. Благодаря неровному мерцанию тени в них оживали, словно живые души, пытающиеся вырваться на свободу. — «Демоны», — подумала Дафна, поежившись.

— Они называют себя Новый Тиамтум, — после долгой паузы явно нехотя начал Лир. — Настоящие фанатики, подражают тифонцам и запугивают горожан, пророча конец света и гибель всем, кто не вступит в их ряды. Сколько раз предлагал отцу разогнать их дурацкий храм. Но много людей верит россказням, так что их поддержка вроде как на руку короне.

— Тифонцам?

— Легенду об мертвых богах этого народа помнишь?

Даф помнила. Она терпеть не могла эту жестокую легенду, согласно которой, когда боги воскреснут, весь мир обречен погибнуть во льду, а вырвавшийся из недр земли легион духов пепла станет царствовать на земле три тысячи лет, прежде чем будет развеян по ветру.

— А как они сделали… — Даф снова покосилась на колонны. — Их?

— Металлическая крошка, пара магнитов и неоновые адри. Пустышка, но выглядит впечатляюще, согласен. На это большинство и ведется.

В дверях храма в это время показался худощавый фомор, свет колонн оставлял на его впалых щеках глубокие, почти что болезненные тени. На плечах у него красовалась багровая мантия, а в руках охапка листовок. Оглядевшись по сторонам, он спустился по ступенькам, гордо вздернул подбородок и собрался уже куда-то пойти, но вдруг увидел Хэллхейта и замер.

— До сих пор меня боятся, — Лир одарил жреца враждебной усмешкой, — это приятно.