В комнате было светло, поэтому Дебрен легко заметил внезапный румянец на лице Петунки. И мгновенно все понял, но сделать ничего не успел.

— Девушка… правильно говорит, — раздался слабый голос. Все остолбенели. И как по команде повернулись к стоящему у камелька столу. — Збрхлу… надо бы… больше других, Петунка.

Дебрен был ближе всех, но именно Петунка подскочила первой. К счастью, она не пыталась ничего делать. Даже руки мужа не подняла — только накрыла ее своей.

— Спокойно, Йежин. — Магун сдвинул покрывало с раненого, пробежал взглядом и пальцами по бинтам. В книгах у него было несколько заклинаний, более или менее эффективных при зондировании ран, определении поступления крови из поврежденных органов. Но книги остались во Фрицфурде. К тому же формулы были очень сложными, уходили на десятки уровней, Даже чародеям-медикам порой требовалось полдня, чтобы привести свои органы чувств в соответствующее состояние и заглянуть в глубь тела. — Спокойно. Не болтай. Больно? Очень?

— Нет, — одними глазами улыбнулся раненый.

Збрхл с баклажкой в руке неуверенно подошел к голове Йежина. Ленда застыла в одиночестве у конца стола рядом с укрытыми одеялом ступнями, с которых почему-то никто не снял башмаки. Стол — не кровать, а соседство камелька согревало не очень сильно, но у Дебрена мелькнула мысль, что, если б когти урсолюда не вонзились в тело так глубоко, Петунка наверняка не забыла бы о башмаках. Она была не из тех женщин, к которым мужчина лезет в постель, не сняв туфель. Даже если эта постель — стол в корчме.

— Кровоточит не очень, — буркнул он чуть погодя.

— Но кровоточит. — Это звучало не как вопрос, поэтому он Петунке не ответил. — Ты можешь что-нибудь сделать?

Он глядел на спазматически стискивающиеся пальцы Ленды. Может, на одеяле, может, на скрытых под ним ступнях Йежина. Она не дрожала, но впервые с тех пор, как они вернулись, Дебрен был уверен, что ей холодно. И все-таки она не зашнуровала платье. Вырез был не такой уж глубокий, но что-то ему не нравилось в этих свободно висящих шнурочках.

— Могу попытаться, — сказал он тихо.

— Ну и?.. — Петунка понизила голос. Это не была просьба. Скорее спокойное пожелание.

— Заклинание не сочетается с обезболиванием, — пояснил Дебрен, с трудом заставив себя глянуть ей в глаза. — Первый шок миновал, ему будет больно. Болит все равно, но при сдерживающих блокадах… Без них он может даже сразу… Он ослаб. Мне пришлось бы активировать нервную ткань у выходных отверстий…

— Короче, Дебрен, — есть надежда его спасти?

Дебрен раскрыл рот, начал искать соответствующие слова, потом следующие, потому что те, которые приходили на ум, совершенно невозможно было произнести, глядя в синие глаза Петунки.

— Так… — сказала трактирщица.

Он почувствовал облегчение. И страх, что она прочла это по его лицу.

— Может… — Збрхл с вопросом и просьбой в глазах немного приподнял бутыль. — Солдаты обычно…

По щекам Ленды бежали капли. Огромные. Он подумал, что виною тому сожженные ресницы. Однако руки у нее сожжены не были, она могла бы их поднять, быстро смахнуть слезинки… Но не поднимала. Руки лежали там, где были: на ступнях трактирщика. Словно она чувствовала сквозь одеяло, портянки и башмаки, что они холоднее, чем ее, босые, покрытые снегом.

— Дар… грифона. — Йежин снова улыбался, теперь даже губами. — Но… всего один… раз… А, Петунка? Ты… позволишь? Водка… из самой Дангизы.