|
Я. Булгаков вернулся во Владимир, Ф.В. Ростопчин уже почивал, Булгаков спать не хотел, он взял перо и начал вымышлять разговор между любимцем Наполеона и любимцем Суворова, желая несколько позабавить приболевшего графа. Утром Булгаков явился к Ростопчину и сообщил, что на аванпостах встретились случайно Мюрат и Милорадович, состоявшийся между ними разговор был записан, и Михаил Семенович дал Булгакову его читать: тот, в свою очередь, специально переписал его для графа. Но Ф.В. Ростопчин понял розыгрыш. «Выдумка эта хороша, — прибавил граф. — Знаете ли, что мы сделаем? Пошлите это в Петербург: пусть басенка эта ходит по рукам; пусть читают ее; у нас и у французов она произведет действие хорошее. Переписывайте и отправляйте».
На следующий день Булгаков отправил к старому приятелю своему А. И. Тургеневу собственное сочинение, как только что полученную новость из армии. Не прошло и двух недель, как «Сын Отечества» напечатал разговор Мюрата с Милорадовичем. Но на этом история не закончилась, английский посол в Петербурге лорд Карткард поместил выдумку А.Я. Булгакова в одну из своих депеш, откуда она через несколько лет попала в сочинение французского историка Капфига «Europe pendant le consulat et l’empire de Napoleon» (T. 2. Гл. 11. C. 350). А.Я. Булгаков в 1843 г. в «Москвитянине» (кн. 2) напечатал свой литературный труд под заглавием «Разговор неаполитанского короля Мюрата с генералом графом М.А. Милорадовичем на аванпостах армии 14 октября 1812 года» и рассказал подлинную историю появления этого сочинения. Так завершилась эта любопытная история, начатая в 1812 г. в усадьбе Андреевское М.С. Воронцова. Несмотря на трудности этого времени, Ф.В. Ростопчин, М.С. Воронцов, А.Я. Булгаков и их друзья умели сохранять чувство юмора, желание шутить и разыгрывать в любой ситуации, это был своеобразный «театр одного актера», любовь к которому питали и пронесли через всю жизнь рожденные в XVIII столетии. «Мимолетные страдания легкомыслием целя», — писал Баратынский. Необходимую информацию М.С. Воронцов получал во многом благодаря своим связям и знакомствам со многими генералами русской армии, с некоторыми из них он состоял в переписке. Одним из постоянных корреспондентов М.С. Воронцова в это время был его старый друг А.А. Закревский, который не опасался быть предельно искренним в своих посланиях, содержание и сам тон которых пронизан искренней болью за состояние русской армии. Одним из непосредственных виновников сложившейся ситуации А.А. Закревский считал М.И. Кутузова. Так, в письме от 14 сентября он с раздражением писал М.С. Воронцову, что, видимо, фельдмаршальского звания Кутузов удостоен за то, что оставил Москву, при этом Кутузов, находясь в селе Красном на Пахре, не знает, по мнению Закревского, что делать дальше: «Беспорядки преужасные, и никто не знает, что делать». В другом письме (от 26 сентября) Закревский сообщает, что распоряжения Кутузова и Беннигсена приведут в конечном итоге к «совершенному истреблению» нашей армии, так как войска, пишет Закревский, таскают ежеминутно без пути и без пользы неизвестно для чего, в дождливую погоду, не имея при этом общего плана действий. В одном из октябрьских писем Закревский еще более категоричен, он пишет М.С. Воронцову, что если Румянцев, Аракчеев, Кутузов действительно хотят мира, то они «первейшие» враги России. В завершение данного письма А.А. Закревский прибавляет, что «Михаил Богданович (Барклай-де-Толли) свидетельствует вам свое почтение». Впоследствии М.С. Воронцов скажет, что Барклай-де-Толли был единственным его покровителем в армии. Мы не имеем источников, в которых бы М.С. Воронцов так откровенно, как А.А. Закревский, выражал свое неприятие действий Кутузова, что во многом связано с характером М.С. Воронцова. Так, еще в 1804–1805 гг. князь П.Д. Цицианов писал об «особой скромности и сокровенности» М. |
