|
На немецкую агрессию против Польши Сталин ответил симметричной акцией с противоположного фланга, отхватив от польской территории изрядный кусочек. Попутно шло двухфазное «освобождение» Прибалтики от слабых полуфашистских режимов Пятса, Ульманиса, Сметоны… Немцы без единого выстрела схарчили Чехословакию, а СССР попытался то же самое проделать с Финляндией, но получил неожиданно жесткий отпор. И хотя в итоге эта позорная во всех отношениях кампания была выиграна, и финны подписали навязанный им мирный договор, Иосиф Виссарионович получил наглядное представление об истинных возможностях своей армии, на тот момент умевшей побеждать лишь при многократном превосходстве в живой силе и технике, ценой неоправданно высоких потерь. Что он при этом думал, трудно сказать, но, вероятнее всего, имея достаточно полное представление о военно-промышленном потенциале Европы, в первую очередь Германии, решил, что пора утроить усилия в этом направлении…
Адольф же тем временем вовсю развернулся на западном и южном направлениях, молниеносно и малой кровью завоевав все страны Европейского континента, не имевшие нейтрального статуса или союзнических отношений с Германией, бомбил Англию, вторгся в Северную Африку. В своем противостоянии с Англией он уже не был слабейшим, а потому Сталин решил исподволь помочь англичанам против немцев. «Освободил» Бессарабию, Буковину, подползал к нефтяным запасам Румынии, нависал над северными конвоями, выдвигал заведомо невыполнимые условия, когда Гитлер страшно зависел от сталинских поставок. Немецкий фюрер страдал нарциссизмом и паранойей, но отнюдь не слабоумием. Он прекрасно понимал, что над ним висит топор, что Сталин обязательно ударит в спину. Отсюда и возник печально известный план «Барбаросса» – феноменально наглый, безумный и самоубийственный для Третьего рейха даже в случае точного выполнения всех его пунктов: у Германии со всеми ее союзниками элементарно не хватило бы сил и ресурсов для захвата и удержания столь огромной территории на востоке при одновременном продолжении войны на западе. И нельзя сказать, чтобы у фюрера не хватило здравого смысла хотя бы приблизительно оценить колоссальные мобилизационные ресурсы Сталина и практически неисчерпаемые ресурсы материальные и природные – даже в случае потери донбасского угля, бакинской нефти и промышленных мощностей на оккупированных территориях. То ли расчет строился на «принуждении к миру» на максимально выгодных для Германии условиях, то ли беспрецедентные военные успехи в Европе действительно вскружили голову… Так или иначе, но уже 22 июля 1940 года, выступая перед генералами, Гитлер заявил: «Сталин заигрывает с Англией с целью заставить ее продолжать войну и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он хочет захватить, но не сможет, если наступит мир. Он стремится к тому, чтобы Германия не стала слишком сильной. Русская проблема будет разрешена наступлением… Разбить русскую армию или, по крайней мере, занять такую территорию, чтобы можно было защитить Берлин и Силезский промышленный район от налетов русской авиации. Желательно такое продвижение вглубь России, чтобы наша авиация могла разгромить ее важнейшие центры». Можно лишь с грустью посмеяться над дежурным утверждением советской историографии, будто Сталин ничего не знал о военных приготовлениях нацистов, слепо верил «другу Адольфу» и сосредоточивал усилия на мирном созидательном труде советских граждан и росте их благосостояния. Ограничимся лишь самыми общими цифрами официальной статистики: «В 1939 г. выпуск продукции всей промышленности увеличился на 16 процентов, а предприятий наркоматов оборонной промышленности – на 46,5 процента. В 1940 г. объем военной продукции возрос более чем на треть. Таким образом, военная промышленность развивалась примерно в три раза быстрее, чем вся остальная» (отметим, что «вся остальная промышленность» тоже прямо или косвенно работала на оборону). |
