Исключения есть. Сила Николаевич Сандунов… хотя он, переехав из Петербурга в Москву, бросил театр и занялся будущими банями. А Елизавета Семеновна Сандунова из Москвы возвратилась в Петербург – причем уже после Отечественной войны 1812 года. Из провинциалов по рождению Василий Суриков не любил Петербург и совершенно не хотел в нем жить. Вот Москва ему нравилась, именно там он поселился. Но эти люди интересны тем, что они – исключения.

Этот же процесс шел и при советской власти. Конечно, многих в Москву «вывели» в начале 1930-х, когда в нее переводили все институты Академии наук: новая столица должна была обзавестись подобающими научными центрами. Выращивал – СанктПетербург, должна была «пожать», по замыслу коммунистов, – Москва. Конечно, «выведенные» в Москву петербуржцы (среди самых знаменитых – Вернадский, среди менее известных – хотя бы палеонтологи Орлов и Ефремов) сказали свое слово. Но в целом оказавшиеся в Москве научные школы зачахли. Заметно было первое поколение, – то, которое родилось, окончило гимназии, получало образование в Санкт-Петербурге. На этом – все. Если людям давали право выбора – наиболее интересные творческие типы из Петербурга уезжать отказывались – например, Тимирязев.

И сегодня тот же процесс: самые яркие провинциалы, вопреки утраченной Петербургом «столичности», перебираются из провинциальных городов именно в Петербург.

В 1946 году возникло такое яркое явление, как интеллектуальная оппозиция петербургских журналов «Звезда» и «Ленинград».

В печально знаменитом постановлении Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» от 14 августа 1946 г. печатавшиеся в журналах материалы объявлялись «рецидивом», пережитком царизма и наследием «мрачных времен реакции».

Например, вот отрывки из стихотворения родившегося в Бердичеве Александра Абрамовича Хазина «Возвращение Онегина»:

То, что Анна Ахматова была и лидером и знаменем интеллектуальной оппозиции – факт. Но в этой оппозиции участвовало множество людей, не только не происходящих из «бывших», но до самых последних десятилетий не имевших к Петербургу никакого отношения. Оппозиция, конечно, несерьезная, смешная. По существу, это вообще была не столько идейная оппозиция, сколько судорожная попытка кучки интеллигентов вопреки всему пытаться остаться самими собой. Даже вопреки инстинкту самосохранения. Хотя бы частично. Хотя бы притворившись, что лоялен, и в узких рамках полудозволенного.

Николай Павлович Акимов никогда не входил в кружок лиц, близких к Анне Ахматовой. Правда, и его в 1949-м выгнали из театра Комедии. Но главное – вот портреты Сталина, висевшие в его доме. Расстрельные портреты, создавать которые было делом предельно рискованным.

Чтобы вести себя так, как родившийся в Харькове Акимов, как родившийся в Бердичеве Хазин, необходимо иметь представление о себе, своей особости. Надо иметь то, что пытаешься сохранить в себе и что не укладывается в отведенные «сверху» содержание и форму. То есть нужна некая отделенность, дистанцированность и от официальной идеологии, и от государства – хоть тоталитарного, хоть супердемократического.