– На кухне! – вскричала Лидия Сергеевна. – Поторопитесь, пожалуйста!

– Рассказывай, – велела доктор, наматывая на руку домработницы манжет тонометра.

– Живот… – еле слышно произнесла Наташа. – Тошнит, внутри огонь горит и справа будто спицу воткнули.

– Что ела? Перечисляй, – потребовала неласковая врачиха.

– Два бутерброда с копченой колбасой, кусок торта «Наполеон», несколько конфет, телятинки ломтик, макарошки со сливочным маслицем, – зашептала Наталья. – Еще чашку какао себе сварила. Выпила – и вскорости меня так скрутило! Ни вздохнуть, ни охнуть!

Врач закатила глаза:

– Ваш возраст?

– Пятьдесят с хвостиком, – прохрипела горничная.

– А в хвосте сколько лет? – невозмутимо продолжала врачиха.

– Восемь, – уточнила Наталья.

– Что с ней? – испуганно спросила Бархатова, входя на кухню.

Доктор протяжно вздохнула.

– Больная уже не юная, вес избыточный, физическая активность, полагаю, низкая, диета пагубная. Даже у девушки двадцати с небольшим лет поджелудочная после сервелата, жирного крема с тестом, макарон и какао взбунтуется. Заберем вашу красавицу в больницу. Имеете наш полис? Понимаете, что обратились в коммерческую структуру? У нас лечат за деньги. Согласны платить за горничную?

Через четыре часа я нырнула в кровать и с наслаждением вытянула гудящие ноги.

Сначала мне пришлось сопроводить Наташу до клиники, удостовериться, что ее разместили в хорошей палате. Прикатив назад в Филимоново, я устроила Агнию в одной, а Елену во второй гостевой спальне, помыла посуду, навела порядок на кухне – и ощутила себя Золушкой. Кстати, я всегда удивлялась богатырскому здоровью этой сказочной героини. Вдумайтесь, она ведь целый день хлопотала по хозяйству, собирала сестер и мачеху на бал, а затем ринулась на вечеринку и плясала там до полуночи. Мне подобное было слабо даже в юности. И с принцем в той сказке тоже не совсем порядок. Юноша бежал по хорошо знакомому дворцу за девушкой, обутой в неудобные хрустальные туфли, но так и не догнал красавицу. Вероятно, он был болен артритом, ноги не слушались парня.

Я зевнула, повернулась на бок, подтянула колени к животу, закрыла глаза и – резко села. Кажется, я забыла запереть входную дверь! Или все же закрыла?

Вставать и идти по лестнице на первый этаж не хотелось смертельно, но делать нечего. Тяжело вздыхая, я натянула халат и пошлепала из своей спальни в прихожую.

Едва я очутилась у арки, за которой расположена столовая, как по ногам пробежал сквозняк – из комнаты весьма интенсивно дуло. Я зажгла свет и увидела, что дверь, ведущая на террасу, стоит нараспашку. Ну и кто ее открыл? Если в отношении центрального входа у меня имелись сомнения, то насчет столовой я была уверена: дверь тщательно закрыта. Я помню, как повернула защелку и подергала за ручку, проверяя, надежен ли запор, а затем еще поправила занавески. Вероятно, после того, как я ушла в спальню, вниз спустилась Лидия. Вот только непонятно, зачем ей понадобилось открывать дверь на террасу? Бархатова не курит, а на дворе осень, к вечеру делается прохладно и сыро.

На всякий случай я высунулась в проем и шепнула:

– Лида, вы тут?

Потом меня осенило зажечь фонари. И стало понятно: терраса, заставленная плетеной мебелью, пуста. Лидия Сергеевна давно мирно спит. Она считает, что надо укладываться в постель не позже одиннадцати вечера и находиться в ней до девяти утра. Ведь именно такой режим способствует сохранению молодости, улучшает цвет лица и придает блеск глазам.

Я погасила на веранде свет, захлопнула дверь, повернула круглую ручку и услышала тихий щелчок – язычок замка вошел в специальный паз.