Я не успеваю сделать и одного снимка, как прямо у моего дерева останавливается вторая машина и из неё выходит водитель. Он явно моложе папы, стройный, с накачанными мышцами и светлой шевелюрой. Его я тоже ещё не видел, но он отдалённо напоминает мне какого-то персонажа из мультика. Вот только кого? А может, Кена – ну, того самого Кена, вечного скучного спутника Барби, только со светлыми волосами.

Когда выходит второй пассажир, я чуть не падаю с дерева. Это Хильда! Я судорожно вожусь с фотоаппаратом, чтобы успеть сфотографировать её. Как назло, именно сейчас она делает шаг в сторону и исчезает в листве. Я чуть наклоняюсь вперёд, чтобы снова поймать её в кадр, – если мне удастся щёлкнуть её вместе с верзилой, это будет главным выигрышем! Я суну этот снимок ей под нос – и пусть тогда бабушке своей рассказывает сказочку о миграционной службе, которая якобы за мной охотится. Да хоть своим трём тётушкам – только не мне!

Перейдя через дорогу, Хильда подходит к Седовласому и остальным, а я, надев рюкзак на плечи, ползу на край ветки. Она начинает качаться, потому что с рюкзаком я стал тяжелее, но мне пока удаётся удерживать равновесие. Сейчас Хильда стоит именно так, как мне нужно: разговаривая с Седовласым и верзилой. Она яростно размахивает руками, и я подумываю, не снять ли мне видео.

Мои размышления прерывает какой-то шум. Ясно слышится треск. Нехороший звук, очень нехороший! Спустя долю секунды я ощущаю толчок – и вместе с обломившейся веткой со свистом лечу вниз, точно на Кена, который стоит прямо подо мной.

Глава 5

Босс здесь он!

– Здрасссьте, давно не виделись!

Мы опять в помещении за рестораном, и Седовласый опять сидит в своём красном кожаном кресле. Он разглядывает меня. Так мне, по крайней мере, кажется, но я не уверен, потому что на нём по-прежнему солнцезащитные очки. Я сижу прямо напротив него, проводами привязанный к стулу. Рядом со мной полукругом стоят: верзила, Кен, Хильда, официант и Полулысина. Все они говорят наперебой, но я не понимаю ни слова – потому что говорят они на каком-то странном языке, на котором при нападении на меня разговаривали между собой и те громилы. И говоря «все», я имею в виду именно всех: даже Хильду.

У меня чертовски неприятное предчувствие. Хорошо, допустим, они могут сейчас так возбуждённо обсуждать, как будут разочарованы посетители, когда заметят, что у дерева рядом с «Папиной пиццей» не хватает очень красивой ветки. Или что я вчера действительно не заплатил за две порции колы, а это, конечно же, не дело. Но нехорошее предчувствие говорит мне, что речь идёт о гораздо более серьёзных проблемах. И что эти гораздо более серьёзные проблемы прежде всего у меня самого. Потому что жесты верзилы и официанта я истолковал бы как «Глотку ему перерезать!». Они то и дело быстро проводят ладонью поперёк шеи, а затем указывают на меня. Ничего хорошего это, прямо скажем, не обещает, и в горле у меня постепенно пересыхает.

Верзила, сделав шаг вперёд, хватает меня за плечо и, размахивая перед моим носом фотоаппаратом, громко орёт на меня, словно требуя какого-то ответа. Ха-ха, вот веселуха! Не могли бы вы теперь повторить то же самое по-немецки, господин Верзила? Хильда отвечает ему – с тем, что он сказал, она, похоже, совершенно не согласна.

Седовласый откидывается на спинку кресла, недолго размышляет, а затем, хлопнув в ладоши, что-то кричит. Верзила отпускает меня и, что-то бормоча, кладёт фотоаппарат на стол рядом с моим стулом. Хильда улыбается. Нет, она ухмыляется, кивая ему. Верзила, официант, Полулысый и Кен друг за другом выходят из комнаты. Остаёмся только мы с Седовласым и Хильдой. С минуту никто не произносит ни слова, и я молюсь про себя, чтобы оказалось, что Хильда только что каким-то образом замолвила за меня словечко.