Анжелика упала в объятия экономки. Хобсон отвернулся, чтобы женщины не видели слез, катившихся по его щекам. Он не мог смириться с поступками герцогской четы, но и помочь был не в состоянии. Бедное дитя, ей пришлось повзрослеть слишком рано.

– Я буду в порядке, – храбро заметила Анжелика.

– Вы будете писать нам, правда? – спросила домоправительница.

– Конечно. Первое письмо отправлю по приезде. А вы?

– Естественно, да, – ответила миссис Уайт и снова обняла Анжелику.

Анжелика отправилась к себе, собирать вещи к отъезду. Все красивые платья, книги и некоторые безделушки она уложила в сундуки. Небольшой портрет отца, миниатюрное изображение матери, самые любимые книги, несколько скромных платьев и строгих шляпок, а также веер матери, нравившийся Анжелике с самого детства, упаковала в дорожные сумки. Заснула она с чувством, будто завтра утром ее ждет гильотина, как и предков по материнской линии.

Позавтракала Анжелика в комнате для слуг, после чего Хобсон и миссис Уайт, словно любящие родители, проводили ее к небольшой коляске. Они – все, что осталось у нее от семьи. Глядя ей вслед, дворецкий и экономка плакали.

Из окна бывшей отцовской спальни за ее отъездом наблюдал Тристан. Дочь французской шлюшки наконец-то освободила его земли, его замок. О, как он ждал этого момента и какое упоение испытывал сейчас!

В замке Белгрейв тем утром воцарилась странная тишина, словно из имения вытянули всю жизнь. Все, кто трудился в нем, поняли: без прежнего владельца и его дочери настали темные времена. На все вопросы об Анжелике Хобсон и миссис Уайт лишь пожимали плечами и отвечали: «Ее нет». Тристан Латэм, герцог Уэстерфилд, хранил молчание. Но все поняли: леди Анжелика уехала и они никогда больше ее не увидят.

Глава 3

Раньше она жила в мире господ, теперь ей предстояло стать частью мира прислуги. Конечно, ей был знаком их образ жизни – все же она вместе с отцом управляла Белгрейвом, но при этом оставалась хозяйкой. Сейчас все будет иначе. Приходилось надеяться, что Фергюсоны – приличные люди и будут добры к ней.

Анжелика никогда не задирала нос, но ее воспитание и благородное происхождение было не скрыть. Какое бы платье она ни надела, Анжелика говорила как леди, поступала как леди, двигалась как леди.

По пути в Гэмпшир она не раз плакала, горюя об отце и доме. Весь ее мир оказался разрушен в считаные дни. Анжелика знала: ей сочувствуют только слуги, которых она знала всю жизнь. Родные же, наоборот, наверняка предавались тихому ликованию.

Когда коляска прибыла в Гэмпшир, уже смеркалось. Поездка продолжалась более одиннадцати часов. Следуя указаниям, данным герцогом, Вилфред легко нашел нужный дом. Весьма симпатичный особняк с ухоженными землями вокруг, хоть и уступал по размерам Белгрейву, производил вполне приятное впечатление. Из дверей показался лакей в безупречной ливрее и попросил прибывших войти через черный ход.

– Простите, миледи, – тихо произнес Вилфред в замешательстве. – Этот простак принял нас обоих за слуг. Я провожу вас к парадным дверям. – Кучер не знал истинной цели приезда Анжелики и предположил, что это дом друзей семьи и она приехала погостить и оправиться от смерти отца.

– Не стоит, я пройду через черный ход, – ответила Анжелика.

– Можете войти внутрь, – обратился к ней лакей. – Миссис Олбрайт оповестила нас о том, что вы должны приехать. Она здесь домоправительница. Ужин через несколько минут.

Бросив взгляд на багаж в руках Вилфреда, он заметил:

– Оставьте вещи здесь. Она может внести их позже.

Кучер оглянулся на хозяйку в замешательстве. С ней обращались как со служанкой, а не с благородной леди!

Анжелика улыбнулась:

– Все в порядке, Вилферд, мне кто-нибудь поможет.