— Ага, рассказывай, — пробурчал он, взял бутылку и жадно стал пить прямо из горлышка.

— Давай сначала на светские темы, — предложила я ему. — Я что-то плохо понимаю, в чем будет заключаться оптимизация?

— Не ты одна.

— Тогда зачем это все?

Замначальника тяжело вздохнул и выбросил пустую бутылку в корзину для бумаг:

— Чтобы быть ближе к земле…

— Слушай, ну ты-то понимаешь, что ровным счетом ничего не изменится?

— А нужно что-то менять? — неискренне удивился он.

— Ну если тебя интересует мое мнение, — начала я.

— Валяй, — милостиво согласился он, — все равно делать нечего.

— Ладно, я тебе расскажу свою концепцию вашей работы. Ваша проблема в том, что РУБОП с его раздутыми штатами практически дублирует не только уголовный розыск, но еще и Управление по борьбе с экономическими преступлениями. Вы реализуетесь по убийствам, по экономическим преступлениям, то есть по делам линии уголовного розыска и ОБЭПа.

— Не только, — довольно прищурился замначальника РУБОПа. — Мы еще и УБНОН подменяем. Девяносто процентов сводок, данных в этом году, повествуют о ликвидации организованного преступного сообщества, занимавшегося сбытом наркотических средств. Сообщество, как правило, состоит из двух-трех малолеток.

— Вот видишь. При этом угрозыск и ОБЭП вы воспринимаете как конкурентов и даже информацией с ними не делитесь…

— Так им зачем информация? Они ж ее продают, — оживился мой собеседник.

— Ну, положим, не всегда. И справедливости ради нужно сказать, что рубоповцы тоже этим не гнушаются.

— Зато мы всех своих наперечет знаем, — усмехнулся замначальника РУБОП.

— Кто «тамбовцам» сливает, кто «могиловским»…

— Да, это вы молодцы. Кстати, могу подарить рационализаторское предложение: при формировании новых структур можете людей в отделы объединять по признаку, кто от кого деньги получает. Будет у вас «тамбовский» отдел, «казанский» и прочие. И никакой путаницы, а то сейчас не дело — в одном подразделении и «пермские», и «артуровские».

— Не отвлекайся, — поморщился визави.

— Как скажешь. Так вот: нерентабельно для государства держать две конкурирующие спецслужбы, занимающиеся практически одним и тем же. Да вы и не должны, по определению, работать, как уголовный розыск.

— А что мы должны делать? — лениво спросил он. Похоже было, что он тоже имеет свою концепцию работы Управления по борьбе с организованной преступностью и сравнивает то, что я говорю, со своими мыслями.

— Вы? Вы не должны бегать по обыскам. Никаких реализации и раскрытий.

Ваша обязанность — собирать и анализировать информацию. Держать на связи и под контролем всех лидеров организованных преступных сообществ и влиять на криминогенную обстановку в городе и в стране. Понимаешь, оттого, что вы всеми правдами и не правдами накопаете на кого-нибудь из авторитетов вшивое вымогательство с сомнительной судебной перспективой, все равно вы с организованной преступностью не покончите. А за какое-нибудь заказное убийство вы его все равно не привлечете, не докажете.

— Так что ж, не сажать никого?

— На мой взгляд, лучше не сажать… Вернее, сажать, конечно, если железно доказано его участие в преступлении. А если только для того, чтобы отрапортовать в Москву, поскольку оттуда все время кричат — почему с лидерами не боретесь?! Так вот, если только для рапорта, вот, мол, лидера посадили, и на каких-нибудь хлипких агентурных сообщениях, из политических соображений, а не по делу, то лучше не надо, пользы от этого никакой. Пойми, лучше управлять ими.