|
, Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 87). «Робинзон у Маркса, — пояснял это место в „Капитале“ Ф. Энгельс, — это подлинный, первоначальный „Робинзон“ Даниеля Дефо, откуда взяты и второстепенные обстоятельства — спасенные от кораблекрушения обломки и т. д.» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 181).
Ошибка всех мыслителей XVIII века, в том числе и Дефо, как показал Маркс, заключалась в том, что Робинзон, этот «единичный охотник и рыболов», этот «естественный» человек, «представляется им не результатом истории, а ее исходным пунктом» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т. 12, с. 709, 710). И сегодня нам понятно, как история Селькирка, авантюриста и поборника легкого обогащения, человека с сомнительными человеческими качествами, под пером Д. Дефо приобретает черты высокопоэтического повествования о человеке, остающемся в любых испытаниях человеком; о труде, преобразующем мир во благо человека; о разуме, побеждающем природу и утверждающем на земле жизнь, человеколюбие, равенство людей, необоримость сил прогресса и цивилизации. Дефо берет в зарождающемся капиталистическом производстве и в его продукте — буржуазном предпринимателе — все лучшее: трудолюбие и упорство в достижении поставленных целей, изобретательность и практическую сметку, волю к жизни и гуманизм общественных идеалов — по сравнению с тем, что оставалось в наследие от феодализма… Потому-то у Дефо на первый план выступает отнюдь не жажда обогащения, первоначально толкавшая на путешествия и приключения Робинзона Крузо — точно так же, как и его действительного прототипа Александра Селькирка, а любознательность и предприимчивость героя; более того, именно в уста Робинзона писатель вкладывает слова, обличающие страсть к наживе, а найденные на потерпевшем крушение корабле деньги узник необитаемого острова не однажды назовет негодным хламом, сором, которому он с удовольствием предпочел бы какие-нибудь простые, но полезные в его практике предметы труда и быта. Так, Робинзон у Дефо становится символом человека, неунывающего труженика, бескорыстного искателя приключений, достойного представителя общества даже на необитаемом острове, в полном одиночестве, даже в своих отношениях с дикарями, с бессловесной природой… Пример Робинзона поучителен. Не будь романа Дефо, вряд ли кто сегодня вспоминал об истории, случившейся с моряком Селькирком; не будь Дефо автором романа о Робинзоне, никто бы даже не вспоминал о взлетах и падениях молодого негоцианта Д. Фо, устроившего лавку на одной из самых людных улиц лондонского Сити почти три века тому назад. Герой перерос своего прототипа и составил славу своему автору… Сегодня три точки на земном шаре связаны с именем Робинзона Крузо. Для того чтобы посетить их, надо совершить долгое путешествие, объехать почти полсвета. В шотландском городке Ларго, в нише старинного дома, где жил когда-то Селькирк, вы увидите памятник ему, сооруженный в 1885 году одним из потомков моряка, послужившего прототипом знаменитого литературного героя. На Мас а Тьерра — «Острове Робинзона Крузо» вам предложат подняться на вершину Эль-Юнке, где находился наблюдательный пост Селькирка и укажут на бронзовую мемориальную доску, установленную английскими моряками в 1868 году «В память об Александре Селькирке, прожившем на этом острове в полном одиночестве четыре года и четыре месяца». На Тобаго покажут отель «Робинзон Крузо», «Пещеру Робинзона» и другие достопримечательности. Впрочем, за право называться «Островом Робинзона Крузо» оба эти острова — Мас а Тьерра и Тобаго — с равным успехом боролись долго и упорно. В наши дни спор между островами получил юридическое завершение. Чилийское правительство в начале 60-х годов нашего века официально переименовало о. Мас а Тьерра в остров Робинзона Крузо, а соседний с ним — назван в честь шотландского моряка — островом Александра Селькирка. |
