|
И. Мартынов: «За такое деяние, во всякой благоустроенной армии, начальник дивизии подлежал бы преданию суду, но в царской России, с ее извращенными понятиями “о воинском долге” и всеобщей наклонностью к реляционному вранью, сумели и это преступление обратить в “геройский подвиг”». Не менее красочно очернил подвиг Корнилова и другой военный деятель, перешедший на службу в Красную армию, — А.И. Верховский: «Корнилов с группой штабных офицеров бежал в горы, но через несколько дней, изголодавшись, спустился вниз и был взят в плен австрийским разъездом. Генерал Иванов (тогда главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта) пытался найти хоть что-нибудь, что было бы похоже на подвиг и могло бы поддержать дух войск. Сознательно искажая правду, он прославил Корнилова и его дивизию за их мужественное поведение в бою. Из Корнилова сделали героя на смех и удивление тем, кто знал, в чем заключался этот “подвиг”».
Однако эти тенденциозные оценки не имеют ничего общего с действительностью. Отрезанный от своих Корнилов действовал сообразно обстановке и до конца пытался выправить сложнейшее положение, в котором оказалась его дивизия. В итоге к своим удалось пробиться 191-му пехотному Ларго-Кагульскому полку и батальону 190-го пехотного Очаковского. С собой они вынесли из окружения знамена всех полков дивизии. Корнилов же лично остался прикрывать отход своих частей во главе батальона 192-го пехотного Рымникского полка. В итоге тяжелейшего арьергардного боя от этого батальона осталось семь человек, в том числе раненный в руку и ногу генерал-лейтенант Лавр Георгиевич Корнилов… Четыре дня пятеро солдат, санитар и раненый генерал скитались по карпатским горным лесам, надеясь пересечь линию фронта. Вечером 29 апреля 1915 года их, истекающих кровью, вконец обессилевших без пищи и воды, взяли в плен австрийцы. Корнилов не знал о том, что днем раньше, 28 апреля, по представлению главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала от артиллерии Н.И. Иванова он был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени, став одним из шестидесяти человек, получивших эту высокую награду во время Первой мировой войны. И сделано это было вовсе не с целью «сознательного искажения правды», а в воздаяние мужества и доблести военачальника, чья 48-я дивизия ценой своей гибели спасла весь отступающий 24-й корпус А.А. Цурикова… К пленным русским генералам (всего таковых насчитывалось 73) противники России в Первой мировой войне относились вполне уважительно. Не стал исключением и Корнилов — его разместили сначала в замке Нейгенбах недалеко от Вены, а затем перевели в замок князя Эстергази, расположенный в венгерском селении Лека. Там в распоряжении Лавра Георгиевича были отдельная комната, хорошее питание, медицинский уход, собственный денщик. Генерал мог свободно общаться с другими пленными, в числе которых оказался и его старый знакомый по Заамурскому пограничному округу — генерал-лейтенант Е.И. Мартынов. Сначала бывшие сослуживцы обрадовались друг другу, но вскоре рассорились на почве того, что Мартынов, по мнению Корнилова, был чересчур критично настроен по отношению к российской действительности. Почти сразу же Лавр Георгиевич начал вынашивать планы побега из плена. Среди них были и весьма экзотические, например угон австрийского самолета с ближайшего аэродрома. Однако удачной оказалась только четвертая попытка, предпринятая Корниловым в июле 1916 года. В это время он содержался в госпитале для военнопленных венгерского города Кёсег. Помощниками Корнилова стали его денщик Цесарский и лечивший его пленный русский врач Гутковский. Именно Цесарский сумел завязать знакомство с фельдшером, чехом по национальности Франтишеком Мрняком, который вызвался помочь Корнилову за 20 тысяч крон (эти деньги он должен был получить уже по прибытии генерала в Россию). Мрняк оформил для Корнилова увольнительную из госпиталя, достал для него форму солдата австро-венгерской армии, паспорт на имя Стефана Латковича, револьвер и компас, для конспирации выбрил голову и удалил родинку под глазом. |
