— Одна хорошая волна — и мы на дне! — мрачно констатировал он.

— Следует немедля затопить судно, сбить из брёвен плот и уходить в море. Может, куда и вынесет, — предложил Юлиан де Ломбард.

— Лучше, по-моему, затопить батарею, самим же плыть к берегу, а там пробираться по степи к Херсону! — немного подумав, высказал свой вариант лейтенант Кузнецов.

У Верёвкина были соображения иные.

— Потопиться мы всегда успеем! — заявил он. — Пока ж определите людей для починки, и будем ждать рассвета! Там всё станет ясно!

С первыми лучами солнца с плавбатареи увидели, что находятся неподалёку от низкого песчаного берега, по которому разъезжали сотни конных татар. У берега же сонно качались на якорях полтора десятка турецких транспортных судов. Оглянулись на море — там белели парусами державшие курс на Гаджибей неприятельские фрегаты.

— Вот, господа, и попытайся мы прорываться на плоту или высаживаться на берег! — скупо обронил Верёвкин. — Наш план будет иным!

Как же решил действовать в столь непростой обстановке Андрей Евграфович Верёвкин? А так, как подобает русскому офицеру!

«Я не имею никакой помощи к спасению людей и судна, не имея шлюпки и потеряв все вёсла при рассвете. Пушек и провианта малое число, пресной воды ни капли, почёл за лучшее сняться с якоря, идти к тем купеческим судам, чтоб оными овладеть и всё сжечь, а которое способно будет к гребле, взять оное и, пользуясь тем, спасти себя от бедствия…»

Теперь экипажу плавбатареи предстоял новый бой. На этот раз с целой флотилией вооружённых транспортов. Впереди ждал абордаж! Офицеры были настроены решительно: только вперёд! Старослужащие матросы тоже. Зато рекруты смотрели угрюмо. Они уже давно перестали понимать происходящее. У нескольких человек помутился от пережитого рассудок. Их по приказу командира связали, чтоб не выбросились за борт.

Медленно набирая ход, сильно осевшая от многочисленных пробоин батарея целила в самую середину турецкой флотилии. Давалось это с большим трудом — судно почти не управлялось. Верёвкин тем временем в трубу уже определил объект атаки.

— Вон та бригантина нам подойдёт вполне! — обратился он к стоящему неподалёку Ломбарду. — Вы начальник абордажной партии! Прошу…

Резкий и сильный удар бросил офицеров на палубу. Судно стремительно заваливалось на борт, треща и рассыпаясь на глазах.

— Всем осмотреться! Что случилось? — закричал, вскочив на ноги, кавторанг.

То, что он увидел, повергло Верёвкина в отчаяние. Плавбатарея выскочила на прибрежную песчаную мель.

— Только крушения нам сейчас не хватало! — в сердцах стиснул кулаки Верёвкин.

Пока офицеры торопливо решали, что должно и можно предпринять в создавшейся ситуации, снова взбунтовалась команда, которую неожиданное крушение судна ввергло в полную панику. Остановить на этот раз обезумевших людей было уже невозможно. С криком: «Пусть лучше татарва головы порубает, нежели тут смерти дожидаться!», рекруты бросались в воду и плыли к близкому берегу.

Ломбарда с Кузнецовым, попытавшихся было их остановить, попросту избили, а Верёвкина силой заперли в трюме.

Однако и будучи запертым, командир не пожелал прекратить борьбу. Теперь он стремился как можно больше разрушить своё судно, чтобы оно не досталось неприятелю. Придя немного в себя от понесённых побоев, Верёвкин вооружился топором и стал рубить днище, ускоряя поступление воды. Затем подпалил бывшую в трюме пеньку и парусину…

Татары брали потерпевшую крушение плавбатарею в конном строю, благо вокруг было мелко, а пушки покинутого командой судна уже молчали. Верёвкина, угоревшего от дыма, вытаскивали из трюма за ноги. В сознание капитан 2-го ранга пришёл уже на берегу. С трудом разлепил спёкшиеся губы:

— Пить! Пиить!

Стоявший над ним татарин, осклабясь, хлестнул изо всех сил кнутом:

— У, урус, шайтан!

Обвязанного арканом, его бросили в седло.