— Не получишь никакого свежего хлеба, получишь сухари. Не получишь ничего, кроме вяленой лососины, и не получишь настоящего кофе. А если вздумаешь ограбить меня, я сверну твою гадкую ирландскую шею. Так что не пытайся заговаривать мне зубы, Ноубл Маккэнихи.

— Ты умеешь находить подход к женщинам, — тихо захихикал Блейн, — ничего не скажешь, Ноубл. Это просто дар свыше.

— Эй, Фарли, заткнись! — Вытянув руку, Ноубл шлепнул Блейна по шляпе, так что она слетела с его головы. Увидев гладко выбритую голову своего молодого друга, Ноубл медленно наклонился вперед: — Господи Иисусе, Блейн, тебя оскальпировали!

— Не все хотят иметь такие длинные волосы, что на них можно повеситься, — Блейн густо покраснел. — В общем, пришлось. Вышло отвратительно.

Помахивая пальцем перед носом Блейна, Ноубл поучительно прошептал:

— Я предупреждал тебя о непристойных домах, Блейн. Отчетливо помню, что предупреждал.

Лицо Блейна стало пылающим, кроваво-красным. А Ноубл просто громко расхохотался:

— Послушай, сынок, если все, что ты унес из той постели, — это нежелательная небольшая семейка, то ты довольно легко отделался.

Подойдя вперевалку, Сэл со стуком поставила на стол две кружки, от которых поднимался пар, и, не останавливаясь, пошла дальше.

— Ноубл, — Блейн наклонился вперед, — я больше никогда не пойду ни в одно из таких мест.

— Да? — Ноубл поморщился, когда крепко заваренный напиток обжег ему горло. — Почему? Одна из девиц захихикала в неподходящий момент? — У Ноубла возникла мимолетная мысль о собственной таинственной пташке.

— Я влюбился, — с глубоким вздохом признался Блейн.

«О, опять!» — подумал Ноубл. Засунув в рот последний кусочек хлеба и брезгливо стряхнув крошки с пальцев, он, вытянув шею, осматривал комнату в поисках Сэл.

— Я на самом деле влюблен.

Несколько секунд Ноубл разглядывал стоявшую перед ним пустую тарелку.

— Сэл! Что случилось с вяленой лососиной?

— Правда, серьезно влюблен.

— И было бы просто превосходно, если бы сейчас кто-нибудь снова наполнил мою кружку этой бурдой, которую вы в шутку называете кофе.

— Эй, закрой рот, Маккэнихи! — прогремел из задней комнаты голос Сэл. — У меня есть и другие посетители, которых нужно обслужить.

— Вот как? И кто же? — выкрикнул в ответ Ноубл. — Здесь нет никого, кроме Фарли и меня, и если…

— Ноубл, я сказал, что влюблен!

Ноубл раздраженно нахмурился:

— Я с первого раза услышал тебя, Блейн. Я не глухой. — Сложив ладони у рта, он заорал: — И еще пару яиц! — Повернувшись обратно к Блейну, Ноубл поставил локти на стол, сложил пальцы домиком и сосредоточил все свое внимание на молодом человеке. — Итак, как ее зовут? Трикси? Зайчонок Сью?

— Нет, Ноубл, она не такая. Она леди. Честное слово, настоящая леди.

— Ну что ж, я счастлив за тебя, Блейн. Это правда. Пригласи меня на свадьбу, и я буду твоим шафером, но сначала я должен доставить на станцию этот отчет. Ты не знаешь, когда отправляется поезд?

Блейн смотрел на Ноубла с таким явным замешательством, что тот рассмеялся:

— Да ладно, Блейн. Когда я встречаюсь с тобой, ты каждый раз влюблен. Сеньорита Бьянка, Дженни Прайс, Лола ля Рю…

— На этот раз ничего подобного, — мрачно ответил Блейн.

— Прекрасно. Позже сможешь рассказать мне все об этом образце совершенства. — Блейн испустил глубокий мелодраматичный вздох, и Ноубл сдался: — Хорошо, Блейн, твоя взяла.