– Ничего страшного, товарищ Ватила, – ответил Жуков, – на начало вражеского наступления какое-то количество боеготовых противотанковых артбригад у нас уже будет. И размещать их следует не под Оршей или Могилевом, а у Смоленска, у перекрестка Минского и Витебского шоссе, на рубежах обороны шестнадцатой армии. И снабжение к этим сражающимся вражеским частям будет поступать по узкой ниточке Минского шоссе, находящегося под непрерывными ударами нашей авиации и дальнобойной артиллерии. С тем уровнем разведки, который обеспечивает ваша спутниковая сеть, потери врага будут страшными. Именно под Смоленском разгорятся наиболее тяжелые бои, и будет даже лучше, если противнику придется последовательно вводить в этот мешок свои мехкорпуса вперемешку с пехотными пополнениями. Вместо удара плотным кулаком немцы будут бить в нашу оборону растопыренными пальцами. Исходя из вашей же логики, чем больше врагов набьется в тесное и узкое пространство, тем лучше. Помимо шестнадцатой армии, мы сможем перебросить в тот район для участия в генеральном сражении двадцать четвертую и тридцатую армии. Надо только сделать так, чтобы враг ни на шаг не мог сойти с шоссе, тут же по самые уши увязая в грязи. Но, к сожалению, это лето выдалось сухим и бедным на дожди, из-за чего проходимость вражеских танков по нашей территории существенно увеличилась, а это скверно.

– Ну, это полная ерунда! – отмахнулась Ватила Бе, – еще на совещании с товарищем Сталиным я говорила, что наши серые готовят к работе самодельный генератор гроз. Недавно они испытали эту машину на одном из самых засушливых ваших регионов недалеко от города Ташкент – и там в самое жаркое время года вдруг пошли проливные дожди. Хотя генератором гроз я бы эту машину не назвала… А вот циклон диаметром километров в пятьсот она вызвать может. Неделя работы этой установки – и все на участке вражеского наступления влипнет в грязь, противную как жидкий клей. Это же решит и усиление неприступности водной преграды. Вражеским солдатам, под огнем артиллерии и пулеметов преодолевшим на плотах и резиновых лодкам реку Днепр, придется пройти под перекрестным огнем еще метров двести по вязкой грязи, а если они в нее залягут, то так там и останутся. Главное, чтобы в первой линии было побольше пулеметов – и крупнокалиберных, и станковых, и обычных, – а артиллерия могла беспрепятственно подавлять вражеские батареи… Сумеете ли вы на ключевых участках сосредоточить такую артиллерийскую мощь, чтобы сразу парировать вражеские попытки вклинения?

В ответ Жуков с усмешкой сказал:

– Все двести километров полосы вражеского наступления нерушимой стеной не перегородим, но на ключевых участках нужную концентрацию артиллерии создадим. Место дислокации тринадцатой армии в таком случае мы определим во втором эшелоне – за двадцатой армией в местечке Дубровны по обоим берегам Днепра. В решающий момент, когда враг в котле будет атаковать уже на последнем издыхании, войска генерала Рокоссовского выйдут из своей «засады» и ударом на север перережут вражеский аппендикс в самом узком месте, где от берега Днепра до непролазных лесных болот каких-то семь-восемь километров. И вот тогда будет вам какое-то количество пленных. Я не обещаю, что выживет большая часть немецких солдат, которые примут участие в этом наступлении, но могу гарантировать, что большая часть выживших попадет в плен… Чему ты улыбаешься, Михаил Федорович – ведь основной и наиболее тяжелый удар обрушится именно на твою армию? И учти – за исключением участка Минского шоссе, во всех остальных местах вражеские поползновения должны быть отражены.

– Сделаем, Георгий Константинович, – ответил командующий двадцатой армией, – особенно если товарищ Ватила, как и обещала, немного поможет с погодой и корректировкой артиллерийского огня.