Наслаждаясь восхищением князя, Емелия раскрыла веер и бросила на мужа кокетливый взгляд поверх его волнистого края.

– А я знаю, о чем ты думаешь, когда смотришь таким взглядом, - приглушенным голосом сказала она. - Ты хочешь оказаться со мной в постели.

– Я всегда об этом думаю, - уверил ее Николай. Она удовлетворенно похлопала себя по затянутой в корсет талии.

– На мне затянуто столько тесемок, что сегодня тебе до меня не добраться.

Он улыбнулся и чуть дотронулся кончиками пальцев до ее руки.

– Я найду путь, можешь мне поверить.

Их болтовню прервал приезд царя. Но сегодня перешептывания и волнение, которые всегда сопровождали появление государя, были сильнее обычного. Удивляясь, чем вызван нежданный шум, Николай всматривался в толпу, окружившую царя Петра и его свиту, пока царь не выступил вперед на общее обозрение. При виде его Николай покачал головой, а Емелия резко втянула в себя воздух.

В противоположность всем гостям, разодетым в пух и прах, на царе была одежда простого крестьянина: красная рубаха, мешковатые серые порты и строченые валенки.

– Зачем это? - выдохнула Емелия.

Николай ответил почти беззвучно, не глядя на нее:

– Это такая дурная шутка. Он насмехается над крестьянами за то, что они жалуются на его указы.

Гости захихикали, захлопали в ладоши, а царь тем временем стал приплясывать, изображая русскую пляску, поворачиваясь в разные стороны, чтобы все сумели рассмотреть его наряд.

– Как ужасно, - тихо молвила Емелия, вспыхнув от стыда и гнева.

У Николая не нашлось на это ответа. Он уставился в красивый паркет, выложенный ковровым узором из различных пород дерева с точечными перламутровыми вставками, от души надеясь, что царю скоро надоест валять дурака.

– Кажется, вам не по вкусу пришлась царская шутка, - раздался у него над ухом медоточивый голос.

Сдвинув брови, Николай поднял глаза на князя Александра Меншикова.

– Если это можно так назвать, - процедил он сквозь сжатые зубы, бросая на противника грозный предостерегающий взгляд. Что-то в лице Меншикова встревожило Николая: было в его глазах едва скрываемое злорадное торжество.

Повернувшись с вычурным поклоном к Емелии, тот осведомился:

– Как поживаете, княгиня?

– Благодарю вас, очень хорошо, - ответила она с каменным лицом, не глядя на него.

Николай взял жену за локоть и попытался увести ее прочь, говоря:

– Извините нас, князь…

– Не торопитесь, - пробормотал Меншиков. - У меня есть некоторые новости для вашей красавицы жены. Сейчас, может, и не самый подходящий случай, чтобы их сообщить… Но с другой стороны, для подобных вестей никогда не бывает хорошей минуты.

Николай поглядел на Емелию, которая ответила ему растерянным покачиванием головы.

– Кажется, княгиня, вы надеялись разузнать о своей семье… точнее, о дяде и брате, отправленных на строительство Санкт-Петербурга. - Меншиков подчеркнул голосом обращение "княгиня" так, что оно прозвучало издевкой, а не почтительным титулованием.

Николай бесстрастно уставился на Емелию. Что, черт возьми, происходит? Она ничего не говорила ему о желании найти дядю и брата… ни словом их не упоминала. Сударев тоже не проронил ни слова.

Емелия залилась виноватым румянцем и сдавленным голосом объяснила:

– Я… я попросила Сударева узнать о судьбе дяди и брата. От них не было весточки с тех пор, как их отправили на работы в Санкт-Петербург… строить дома и соборы. Я хотела разыскать их и сообщить о своем замужестве и… - Она затравленно замолчала, пугливо заглядывая в лицо Меншикову.