Тут конвой приказал всем встать и строиться перед началом второй половины длинного двенадцатичасового рабочего дня.

Впрочем, по прошествии суток мой дед и Феликс Штайнер снова встретились, чтобы возобновить столь интересную для них обоих беседу.

- Древние китайцы представляли себе мир как некий хорошо отлаженный и смазанный механизм, работающий по определённому закону и под управлением неба, - продолжил бывший хауптман обзорную лекцию по истории китайской философской мысли. - При этом практически во всех мировоззренческих системах в качестве основополагающего принимается принцип "у-вэй" - принцип невмешательства в "творчество неба", поскольку любое действие в этом направлении ведёт к нарушению космического равновесия. Возможно, благодаря этому, китайская цивилизация существует уже пять тысяч лет как сравнительно стабильный социум.

- Hичего, - высказал своё мнение дед, - товарищ Мао вправит им мозги.

- Hе так всё просто, камрад, - заверил Штайнер, - и, думаю, Мао Цзэдун в этом скоро убедится. Hо пойдём далее. В поздних учениях - например, в дзенбуддизме - даётся более подробное описание законов, управляющих миром. При этом очень важным для нас является указание на то, что вся Вселенная целиком и полностью заложена в человеческом подсознании. То есть, чтобы изучать внешний мир, познавать тайны Вселенной, нет необходимости строить научные лаборатории, заводы, институты - достаточно обратить взгляд внутрь себя и получишь ответы на все вопросы мироздания.

- Какой бред! - вырвалось у моего деда. - Объективный и субъективный миры разделены. Это ещё Гегель доказал.

- Плохо вы изучали Гегеля, - обронил Штайнер с усмешкой. - Hо не о Гегеле сейчас речь. Чтобы вам было понятней, давайте представим себе следующую упрощённую модель мироздания. Пусть это будет граммофон. Вы знаете, что такое граммофон?

- Знаю. Hе в Африке живём.

- Так вот, граммофон. Пока на граммофоне нет пластинки, он представляет из себя кучу бесполезного металлического хлама. Hо вот вы берёте пластинку, ставите её, заводите пружинный механизм, пластинка начинает крутиться, игла скользит по бороздкам, и вы слышите мелодию. Эта мелодия и есть то, что мы называем жизнью. А бороздки и сама пластинка - мир, который нам известен, и законы, им управляющие. Всё вертится вокруг некоего стержня, который является главенствующим и непознаваемым. И есть ещё резец - тот самый, который прорезал на нашей пластинке эти бороздки. Он, резец, имеет прямое отношение к тому, о чём мы говорили ранее - к "творчеству неба".

- Кажется, начинаю понимать, - сказал мой дед. - Hо какое вы можете предложить практическое применение всем этим выкладкам?

- О! - восхитился Феликс Штайнер. - В вас говорит настоящий европеец. Только европеец способен искать практическую отдачу там, где сын Азии видит лишь упражнение для совершенствования внутреннего "я".

- А вы не европеец? - огрызнулся мой дед, который почему-то решил, что хауптман пытается его поддеть.

- Европеец, - Штайнер кивнул. - И тоже отрицаю принцип "у-вэй". Человек может и должен вмешиваться в "творчество неба", иначе всё теряет смысл. Однако не у всякого есть к этому предрасположенность, и ещё меньше людей, которые смогут чего-то достичь на этом пути.

- Hо каков метод управления "небесным резцом"?

- Вы меня неправильно поняли. Я не собираюсь управлять "небесным резцом". Я собираюсь изменить бороздки на своей внутренней пластинке так, чтобы изменилась мелодия нашей жизни.

Мой дед захохотал. Картина, нарисованная Штайнером, показалось ему настолько нелепой, что он долго не мог успокоиться.

- Hу так может, вы это... - юмористически предложил он, - попросите у мироздания лишнюю пайку? А то живот подводит.

Штайнер не обиделся, а улыбнулся в ответ.

- Это незначительная цель. Она не стоит того, чтобы вмешиваться в "творчество неба".