— Правление есть домовое, — не удержавшись, вклинился Келлер.

— Так они с ним пьют. Я уж и так, и этак, и все одно слышу: завтра да завтра справку оформим, потом приходи. А у меня рабочий день ненормированный. Я ждать не могу, пока они проспятся…

Агенты обменялись взглядами. Рассказанная незнакомцем история звучала на первый взгляд неубедительно, но сотрудники угрозыска знали, что в жизни бывает и не такое. В трамваях действительно орудовали карманники, и никакой фантастики нет в том, что члены домового комитета закладывают за воротник в ущерб своим основным обязанностям.

— Зовут-то тебя как? — спросил Петрович.

— Тихон я. Савельев…

— Так, Тихон, а бабу ты зачем убил? — на первый взгляд нелогично осведомился Петрович.

— Я никого не убивал! — вскинулся задержанный.

— Что тут думать — ограбить хотел, а она сопротивляться стала, — вклинился и тут невыносимый Келлер. — Женщина крепкая была, да только он с ножом. Пырнул ее и все, привет. У убитой в карманах ничего не было, наверное, при ней сумочка была. И пуговица верхняя у ее пальтишка расстегнута — неспроста! Это он, — агент обличающее ткнул в задержанного коротким пальцем с широким ногтем, — хотел заодно пальто снять, хоть оно и кровью испачкано. Замешкался, а тут я подоспел.

Тихон глядел на него с ужасом.

— Так, — раздумчиво протянул Петрович, потирая подбородок, — а нож где?

Келлер нахмурился.

— Не нашел.

— Ну, а сумочка?

— Да сбросил он все, прежде чем я его схватил, — уже с раздражением ответил немец. — Или сообщнику передал, а тот сбежал.

— Товарищ, это все неправда, — пролепетал Савельев каким-то тонким, пронзительным голосом. — Я никого не убивал… Вы ошиблись! Я просто случайно… поблизости оказался… — И, не сдержавшись, разразился бессвязными жалобами: — Чертов председатель! Ну почему ему взбрело в голову именно сейчас сына же