Она сама подошла к нему и, положив руки на его плечи, сказала ласково и чуть смущенно:

— Возьми меня на руки, на одну минуту.

А потом она ушла и в тот же день легла в клинику. Три дня он ни разу ее не видел.

Марина говорила, что Гианэя очень волнуется в ожидании, ответит ли обследование на тот единственный вопрос, который был для нее самым главным.

Получила ли она его, осталось неизвестным. Гипслис и Гиймайа сказали, что Гианэя взяла с них слово молчать. Но было заметно, что, выйдя из клиники, Гианэя стала оживленнее, чем прежде.

Стало известно, что ее организм полностью ассимилировался с земной кровью. Все органы работали и действовали абсолютно нормально. Гостья Земли находилась вне какой‑либо опасности. Впрочем, она уже перестала быть «гостьей», и ее называли так все реже и реже.

Решение Гианэи лететь на планету Мериго, чтобы проститься с родиной и навсегда вернуться на Землю, было неожиданно, но не удивило никого. Ей охотно разрешили полет. Это привело только к тому, что корабль, который должен был остаться на планете Мериго, теперь вернется назад.

Десять дней на Земле промелькнули, как один…

И вот они на гигантском корабле, несущем их к далекой планете, где родилась и выросла Гианэя. Восемь лет жизни пройдут для них здесь.

Звездолет казался не только неподвижным, но и пустынным. Пятьдесят шесть пассажиров и восемь человек команды терялись в его просторах. Виктор и Гианэя часами гуляли по аллеям, не встречая никого.

Они должны были находиться в обществе своих спутников по крайней мере три раза в день, когда экипаж собирался в кают‑компании для завтрака, обеда и ужина. Но Гианэя наотрез отказалась переступить порог этого помещения, пока в нем могли оказаться Мериго и его товарищи. Она ненавидела их столь сильно, что один только вид этих людей приводил ее в содрогание.

И они питались у себя, в обширной каюте, состоявшей из трех помещений, предоставленной им.

На гийанейском корабле все каюты были одиночными. Очевидно, прежние хозяева стремились к уединению. Но люди Земли все переделали по‑своему. Теперь на корабле были помещения всех размеров, от одиночных до рассчитанных на пятерых. Каждый поселился по своему вкусу.

Виктору было неприятно отшельничество, на которое обрекала их ненависть Гианэи к четверым, но оно скоро должно было прекратиться.

Экипаж готовился к длительному пути. Командир корабля Юрий Вересов распорядился, чтобы все, кто не принимал участия в дежурствах на пульте или в научных наблюдениях, легли в анабиозные ванны на все четыре года. Остальные должны были погружаться в сои поочередно, сменяясь через каждые шесть месяцев. Таких было восемнадцать человек. Их разбили на три равноценные группы.

Мериго и его товарищей решили уложить в ванны первыми.

Таким образом, и без того пустынный корабль должен был стать и вовсе «необитаемым».

Гианэя отказалась от сна.

— Поручите мне какое‑нибудь дело, — попросила она.

— И мне тоже, — добавил Виктор.

— Дела для вас у меня нет, — ответил Вересов, — но вы пассажиры и находитесь на особом положении. — Он улыбнулся. На корабле шутили, что никто еще не проводил медового месяца в космическом полете. — Вы вольны поступать, как хотите. Но вам будет очень скучно.

— О нет! — сказала Гианэя.

Виктор благодарно сжал ее руку. Ее восклицание было ему более чем приятно. Вересов засмеялся.

— Бодрствуйте! — сказал он. — В конце концов, придумаем для вас занятие. Например, наблюдение за анабиозными ваннами. Или что‑нибудь другое. Там посмотрим!

Сам он должен был дежурить в первой смене.

Звездолет удалялся от Земли под прямым углом к плоскости эклиптики.