— Что будем делать дальше? — задал Тартини свой обычный вопрос.

— Будем действовать. Но теперь наша задача колоссально усложнилась. У меня не выходит из головы, что кто‑нибудь может находиться во втором или четвертом отсеке.

— Открывать двери мы научились.

— И не думайте об этом! То, что можно сделать с ничего не значащей дверью в помещение «Мозга», нельзя сделать с дверями и люками отсеков. Кораблю предстоит долгий путь. Лишать его элементарной защиты мы не имеем права ни при каких обстоятельствах.

— В «послании» сказано, что корабль остановится.

— А затем начнет падать на ближайшую звезду, то есть на Солнце. Мало что сказано в «послании»! Они рассчитывали на умственный уровень Мериго или подобных ему. Порядок действий таков, — Вересов заговорил твердо и решительно. — Первое — вскрыть кубы и посмотреть, что можно сделать с ними. Второе — все силы бросить на исправление автоматов, ведающих люками и вентиляцией. Если понадобится, смонтировать суррогат управляющей схемы этих аппаратов. Так или иначе подчинить их нашей воле. Двигатели пока могут остановиться или работать в обратном режиме, нас это не касается. До них доберемся потом. На это понадобятся силы всего экипажа. Главное — получить свободное сообщение и разбудить всех, кроме четверых.

— Не будем терять времени, — сказал Медина.

— Мы и не теряем. Сейчас будем ужинать и ляжем спать. Это необходимо. Хотя бы на четыре, пять часов. А затем разделим силы. Я займусь «Мозгом», Тартини — аппаратом люков, а Медина — вентиляцией.

— Значит, — сказал Тартини, — корабль будет лететь сам по себе. «Мозга» нет, дежурного на пульте не будет.

— А что может сделать дежурный? Приходится положиться на счастье. И не только сегодня, а все время, пока не будут исправлены или как‑нибудь изготовлены схемы управления всеми двенадцатью аппаратами.

— Вы уверены, что они‑то в порядке?

— Конечно! Это же наши, а не гийанейские конструкции.

— Этого я не знал.

— Вернее сказать, что они наши только по изготовлению. Их схемы остались прежними.

— А почему их заменили?

— Потому что, не желая разбирать «Мозг навигации», наши специалисты должны были на чем‑то ознакомиться со схемами гийанейцев. Они сделали это на вспомогательных аппаратах. А потом изготовили их копии. Потому в них и не может быть никаких сюрпризов.

За ужином Медина предложил включить генераторы и послать в космос сигнал бедствия.

— Зачем? — возразил Вересов. — Кто его получит?

До Земли слишком далеко. Кроме того, я совершенно уверен, что мы справимся и корабль полетит дальше своим путем. Ни к чему просить помощи, положение не столь катастрофично.

— Пожалуй! — не очень охотно согласился Медина.

Он не разделял оптимизма командира относительно двигателей, хорошо зная, как сложно управлять ими. Двигатели были не земными, а гийанейскими. Но Медина не высказал вслух своих мыслей. Зачем тревожить и волновать товарищей. Вересов прав в одном — их сигналов некому принять! Сейчас надо думать о главном!

Они легли на отдых в каютах тех, кто жил в пятом отсеке. Хозяева этих кают лежали в анабиозных ваннах в четвертом. Прежде чем заснуть, Вересов подумал, что если кто‑нибудь и находится действительно в четвертом или втором отсеке, то не все же пятеро. Муратов и Гианэя, вероятно, оказались запертыми в первом. В самом худшем случае экипаж потеряет трех человек. Находившимся в ваннах никакая опасность не угрожала.

«Справимся!» — подумал он, засыпая.

Как ни тяжела гибель товарищей, он рассуждал, как командир, обязанный думать обо всех!

Все трое проснулись одновременно, через четыре часа.