|
Однако вы верно почувствовали мою интонацию. Я не знаю, как правильнее ответить вам… За возможную победу Столыпина говорит то, как он смог организовать в России контрреволюцию, как ловко он смог провести разгон Первой и Второй думы, посадив в Таврический дворец в июне девятьсот седьмого года вполне послушных ему депутатов… За него говорит то, как он бросил в тюрьмы большинство деятелей революционных партий, загнал в подполье оппозицию, заставил замолчать слишком уж рьяных критиканов даже из своего лагеря… Это все говорит в его пользу, он – удобен для Царского Села… Но то, что его стал побаиваться царь, – видимо, факт, ибо голоса, раздающиеся против Столыпина с правых скамей Государственной думы, свидетельствуют, что его позиции закачались в высоких сферах…
– Объясните расстановку мест в русском парламенте, – попросил журналист из дрезденской газеты. – В России нет парламента, – ответил Франек. – Дума есть орган совещательный. Что бы ни предприняли Дума и Госсовет, царь может распубликовать высочайший указ, распустить заседания и провести любой закон, не обращая внимания на речи депутатов; Дума вообще лишена права влиять на вопросы обороны, флота, финансов, на иностранные дела… Дума не зря названа Думой: думайте себе на здоровье, говорите, сколько душе угодно, а решение всегда за мною, за с а м о д е р ж ц е м. Так что, пожалуйста, когда станете писать, уясните себе самым серьезным образом разницу между западным парламентом и российскою Думой. Что же касается расстановки мест, то запишите себе ряд имен, это поможет вам ориентироваться в нашем политическом лабиринте… Начнем слева. Социал-демократы и трудовики выражают – в пределах допустимого, понятно, – концепцию организованного рабочего класса и беднейшего трудового крестьянства. К центру относят несколько партий: на «левом фланге» – конституционные демократы приват-доцента Милюкова, либеральные интеллигенты, которых называют кадетами. Они конечно же монархисты, категорические враги социал-демократии, особенно ее большевистского крыла, анархистов эсеров. Они – если можно спроецировать формулировку времен французской революции – «болото» Думы. «Правый фланг» центра до настоящего времени являл собою более или менее зыбкое сообщество, составленное из партии октябристов во главе с Александром Гучковым и прогрессистов. Крайне правые – это националисты во главе с Пуришкевичем и Марковым-вторым, которых во всем, всегда и безусловно поддерживают царь и самые близкие ему люди, влияющие на политику, – в первую очередь дворцовый комендант генерал Дедюлин и, конечно, государыня, – от этой зависит все! Поскольку Гучков и его октябристы вкупе с прогрессистами выражают интересы промышленников и финансистов, двор относится к ним настороженно, ибо главной ставкой Царского Села были и продолжают быть помещики. Им принадлежит около восьмидесяти процентов земель в империи, а численность их не превышает сорока – семидесяти тысяч человек. Они просто-таки обязаны сражаться за свой интерес до последней капли крови! При этом октябристов и крайне правых роднит национальный вопрос: и те и другие стоят на позиции шовинизма. Вопли о «русскости», однако, потребны этим господам не для того, чтобы воистину радеть об интересах великого народа, удивляющего мир своей культурой, наукой, революционной борьбою, но для того, чтобы подкрепить собственные позиции силой армии в борьбе против всех и всяческих конкурентов – будь то англичанин, француз, поляк, немец, еврей или швед. – Что случится, если Столыпин все-таки уйдет? – Уйдет он или останется, суть вопроса не в этом, – как-то досадливо поморщившись, ответил товарищ Франек. – Меня не интересуют хитросплетения дворцовых интриг, я верен научному анализу данностей. |
