Слуга опять склонился перед ним, с опаской косясь на кота, и попросил примерить фрак: господин ни разу не надевал его, принесли только неделю назад от Рочетто. Винченцо примерил. Давили рукава, было узковато в плечах, но, в общем-то, прилично. Тем более, что ничего другого у него все равно не было. Луиджи исчез, пожелав ему спокойной ночи. Задув свечу, Винченцо опустил голову на подушку, услышал, что Трубочист запрыгнул на постель, несколько минут крутился на одеяле, уминая его когтистыми лапками, потом свернулся на нем клубком. Джустиниани не стал прогонять его. Глаза его смежились, и он, пробормотав знакомую с детства молитву, уснул.

Ливень за окном давно смолк, небо очистилось и сияло звездами. На кухне суетилась дворня, начали подготовку к похоронам, заносили провизию, относили ужин падре Челестино, а Луиджи Горелли отмахивался от досужих вопросов прислуги. Наглую челядь интересовало, суров ли новый господин, похож ли на мессира Джанпаоло? Молод ли? Красив?

Луиджи покачал головой. Ох, уж эти бабы, всё одно на уме. Он не знал, что и ответить. Молодой господин был, бесспорно, нелюдимым, неразговорчивым, видимо, высокомерным. Лицо статуи, ни один мускул не шевельнется. Красив ли? Ну, чёрт его знает, что эти бабы красотой-то называют, но сложен, как гонфалоньер. Впрочем, чего и удивляться, в роду Джустиниани хилых да золотушных никогда не было. И все же такого гераклова торса он ни у кого в семействе не помнил: мышцы молодого Джустиниани были каменными.

При этом сугубой загадкой для синьора Горелли было поведение чертовой твари, кота Трубочиста, которого домашние иначе, чем gatto maledetto, notturno incubo и diavolo, не называли. Кот раздирал кухаркам подолы платьев и гадил в кастрюли и котлы, обожал разбивать вазы, любил качаться на портьерах, обрушивая багеты, орал на крыше по ночам, — и это было лишь малой частью его дьявольских забав. И вот… мурлычет как котёнок, трётся о ноги нового господина и ни разу не оцарапал его.

Чудеса…

Глава 2. День похорон

Отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы, И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его.

Винченцо проснулся на рассвете и сначала ничего не понял. Где он? Откуда эта роскошь портьер и балдахина, тепло камина и прохладная свежесть льняных простынь? Ах, да… Вчера умер дядя Джанпаоло.

Причиной давнего конфликта дяди и племянника было завещание деда, графа Гонтрано. Старик, умирая, распорядился диковинно: его старший сын, Джанпаоло Джустиниани, получил только право пожизненного пользования доходами с семейного капитала, но не имел право распоряжаться самим состоянием семьи, которое после его смерти должно было отойти Винченцо Джустиниани, единственному внуку графа Гонтрано от его покойного младшего сына Чезаре.

Завещание изумило Винченцо и взбесило Джанпаоло, для него оно выглядело злой насмешкой и оплеухой. У них были нелады с отцом из-за вечного мотовства и бесконечных кутежей сына, но Джанпаоло и в голову не приходило, что отец может распорядиться подобным образом. Воля отца озлобила его и испортила отношения с сиротой-племянником, которого он раньше едва замечал. Что же, пусть щенок унаследует всё, но только после его смерти, а умирать он не собирается! Граф запретил племяннику появляться в доме.

Семь лет Винченцо бедствовал, перебиваясь случайными заработками. С юности он отличался способностями к языкам и интересом к палеографии, окончил университет, но это, увы, не кормило, хотя иногда бывали заказы и на переводы. В итоге, хоть побираться не пришлось, но кем только не работал: репетиторствовал в Вермичино, подрабатывал на ипподроме, хоть для жокея был слишком тяжел, преподавал в школе фехтования и танцев, не брезговал рытьем могил и разгрузкой барж с углем.

И вот теперь все менялось. Однако при мысли об этом он ощутил не радость, а какое-то вялое сожаление.