В отчаянии оглядывая зал, девочка пыталась отыскать кого-нибудь, кто вырвал бы ее из этого кошмара, но люди лишь одобрительно кивали и улыбались — вокруг было целое море улыбок. Солнце сверкало на лепестках цветов, радостный хор в две сотни голосов заполнял пространство зала.
И никто в этом зале не замечал — и не желал замечать — молчаливых призывов о помощи, которые тщетно бросала в толпу тринадцатилетняя девочка.
2
Через шестнадцать лет
Роман близился к концу, но ни один из них не желал признавать очевидного. Вместо этого они говорили о том, что дороги залило и с утра всюду пробки, и что, по всей вероятности, ее рейс из аэропорта Логан отложат. Не говорили лишь о том, что действительно волновало обоих, хотя Маура слышала тревожные нотки в голосе Даниэла Брофи, да и ее собственный голос, чересчур тихий и сдержанный, выдавал волнение. Оба старательно делали вид, что у них все по-прежнему — просто устали от бесконечных мучительных споров, которые обычно затягивались далеко за полночь и за которыми с неизбежностью следовали любовные объятия. После таких бесед она всегда чувствовала, что нуждается в любви, и требовала ее.
«Если бы ты мог оставаться со мной каждую ночь! Какое это счастье — каждое утро просыпаться вместе!» — «Но здесь и сейчас я с тобой, я твой, Маура». — «Не совсем. И так будет, пока ты не сделаешь выбор».
Она глянула за окно: машины на шоссе пробивали стену ливня, разбрызгивая лужи. Даниэл никогда не решится, думала она. И даже если он выберет меня, если откажется от духовного сана, если оставит свою любимую церковь, чувство вины будет омрачать наш союз, преследуя нас, словно укоризненный взгляд бывшей любовницы. Дворники сметали потоки воды с ветрового стекла, полумрак за окном был под стать ее настроению.
— Кажется, ты успеваешь к рейсу впритык, — сказал он. — Ты прошла онлайн-регистрацию?
— Еще вчера. У меня на руках посадочный талон.
— Отлично. Это сэкономит несколько минут.
— Мне еще надо сдать чемодан в багаж. Зимняя одежда в сумку не влезла.
— Не могли выбрать для медицинской конференции место потеплее! Что делать в Вайоминге в ноябре!
— Говорят, Джексон-Хоул — красивое место.
— Бермуды не хуже.
Маура украдкой бросила взгляд на Даниэла. Полумрак салона скрадывал морщинки на его усталом лице, а вот густеющая седина его волос была заметна. Прошел всего год, подумала она, а мы так постарели! Любовь состарила нас обоих.
— Когда я вернусь, давай съездим вдвоем туда, где тепло, — сказала Маура. — Просто на выходные. — Она беспечно усмехнулась. — Черт, давай забудем обо всем и закатимся куда-нибудь на целый месяц!
Ответом было молчание.
— Или я слишком многого требую? — осторожно спросила она.
Даниэл устало вздохнул.
— Мир все равно напомнит о себе. И рано или поздно нам придется к нему вернуться.
— Но нас ведь никто не заставляет.
Взгляд, которым он посмотрел на нее, был полон грусти.
— Ты ведь сама в это не веришь, Маура. — Теперь он переключил внимание на дорогу. — Как и я.
Он прав, мы оба верим в эту чертову ответственность, подумала она. Я каждый божий день езжу на работу, в срок плачу налоги и вообще выполняю все то, что велит мне общество. Я могу сколько угодно распинаться о том, как это здорово — сбежать вместе с ним, выкинуть еще что-нибудь сумасбродное, но я-то знаю, что у меня не хватит смелости. И Даниэлу тоже.
Он притормозил перед залом вылета. С минуту оба сидели молча, не глядя друг на друга. Маура отвернулась к окну и принялась рассматривать других пассажиров, выстроившихся в очередь на регистрацию при въезде; все они укутались в дождевики — ни дать ни взять похоронная процессия хмурым ноябрьским утром. |