Темнота первой половины ночи физически давила на Джеймисона как тяжелый груз. Ни малейшего проблеска света! Когда наконец они развели костер, бледные прыгающие языки пламени были слабой зашитой от мощного наступления холода.

Джеймисон начал чувствовать холод сначала как неприятную дрожь, пробегавшую по телу, а потом как нестерпимую боль, сверлившую каждую клеточку. Своды пещеры покрылись белым налетом. На стенах и потолке появились большие трещины, и несколько раз огромные куски потолка обрушивались вниз, всякий раз угрожая их жизни, грохот первого упавшего куска породы разбудил задремавшую Барбару. Она вскочила на ноги, и Джеймисон молча наблюдал, как она ходила взад и вперед, хлопая в ладоши и пытаясь согреться.

— А почему бы нам не развести огонь под грэбом и не поджарить его?

— Он просто проснется, — ответила она, — и потом, его панцирь не горит при обычной температуре. Он все равно что металлоасбест — пропускает тепло, но практически несгораем.

Джеймисон нахмурился и, помолчав, сказал:

— Действительно, прочность этого животного просто поразительна. Но самое обидное то, что опасность, в которой мы оказались, вообще все это — совершенно бессмысленно. Я — единственный человек, который может решить проблему извалов, и именно меня вы пытаетесь убить.

— Мне кажется, что сейчас это не имеет значения, — ответила она. — Какой смысл опять затевать наш спор? Через несколько часов это животное, замуровавшее нас здесь, проснется и покончит с нами. И у нас нет ничего, что могло бы его задержать хоть на один дюйм или одну секунду.

— Не нужно быть столь категоричной, — сказал Джеймисон. — Признаюсь, меня беспокоит, что это животное так трудно убить, но не забывайте: эти проблемы уже решались на других планетах.

— Это какое-то безумие! Даже бластер не может помешать ему расправиться с человеком! Панцирь грэба настолько прочен, что, пока его повредишь, он тысячу раз успеет разорвать свою жертву. Что мы можем поделать с этим чудовищем, располагая всего лишь ножом?

— Дайте мне нож, — ответил Джеймисон. — Я хочу поточить его. — На его лице появилось подобие улыбки. Может, это ничего и не значило, но в его голосе появились Новые нотки.

Царившая темнота ночи и тихий треск горевших сучьев Жили, казалось, своей жизнью в медленно тянувшемся времени. Теперь уже расхаживал Джеймисон, весь вид которого выдавал сосредоточенность и мучительное раздумье.

Становилось теплее: белый налет на стенах потихоньку начинал таять и стекать неровными ручейками, впервые за ночь поддаваясь теплу костра, а костюмы были в состоянии справиться с пронизывавшим насквозь холодом.

Кучки пепла от сгоревших веток показывали, что заготовленное топливо сгорало практически полностью, но даже при этом пещера начала наполняться дымом, через который становилось трудно смотреть.

Вдруг наверху послышался шум, тут же сменившийся рычащим мяуканьем и скрежетом когтей. Барбара Уитман вскочила на ноги.

— Он проснулся, — прошептала она, — и он вспомнил!

— Что ж, — мрачно отозвался Джеймисон, — момент, которого вы ждали так долго и с таким нетерпением, наконец наступил.

Стоя по другую сторону костра, она внимательно посмотрела на него.

— Я начинаю понимать, что ваша смерть ничего не изменит. Это был безумный план.

Сверху свалилась огромная глыба породы и, едва не попав прямо в костер, пронеслась ниже в черную темноту туннеля. За этим последовал ужасный звук когтей, царапающих скалу, и совсем рядом — удары, от которых содрогались стены и дрожала земля.