Второе сильное ощущение возникало под влиянием человеческих взглядов, как мимолетных, так и пристальных. Там, где мы раньше жили, редкий встречный как-то слепо взглядывал исподлобья во время обмена малоразборчивым «гуд-морнинг». Здесь каждый прежде всего старался встретиться с вами глазами, чтобы затем улыбнуться или подмигнуть, или то и другое, или сделать комическую гримасу, как будто он чрезвычайно впечатлен чем-то в вашем облике.

Мы должны признаться, что Адамс-Морган заставил нас вернуться к нашему любимому, еще со времен Старого Мира, времяпрепровождению — бесцельным прогулкам. День деньской мы шлялись вокруг перекрестка Коламбия-роуд и Восемнадцатой, привыкая к множеству гортанных диалектов, переминаясь с ноги на ногу в толпе, слушающей бочковый оркестр, вглядываясь в витрины магазинчиков курьезов или в бесчисленные храмы еды, а также жуя что-нибудь на ходу, насвистывая новые мотивчики, приобщаясь к специфической местной легковесной достоверности.

Вскоре мы стали знатоками этой общины. Наши соседи, красочная смесь англос, ирландцев, афро-американцев, афро-африканцев, славян, индонезийцев, индусов, монгольцев, китайцев, вьетнамцев, узбеков, армян, всех видов латино, скотцев, французов, непальцев (надеюсь, мы не забыли перечислить евреев), сердечно нас приветствовали и на вопрос «как у вас сегодня?» не ограничивались неизменным «файн!», но всякий раз старались пояснить, почему это так уж файн сегодня.

«Капитан квартала» отставной коммодор Трои Крэнкшоу всегда был горазд устроить какое-нибудь светское событие прямо на улице, будь это выставка аквариумов с рыбками или сбор сыпучих субстанций для нуждающихся, или просто «сэй-хеллоу» вечеринку, сдобренную особым сортом крепленого сидра из его родной Западной Вирджинии.

Проходили у нас также парады «Голубого достоинства», международные фестивали (в основном в области кулинарии), случались массовые потасовки и кик-боксинг, пожары (или поджоги?), спасательные операции и пиротехника. Люди здесь были склонны показывать пальцами в небеса, как будто что-то приближается. С другой стороны, они никогда долго не думали перед тем, как швырнуть опустошенную бутылку в стену. Словом, здесь процветал довольно веселый и слегка чокнутый образ жизни.

После нескольких визитов к нам наш друг д-р Макс наконец осознал, что созрел, то есть в достаточной степени поправился, для переезда в Адамс-Морган. Здешний народ с его чудачествами составит, он полагал, порядочный круг его пациентов. Он открыл здесь свой офис под названием «Психокафе», оборудованный стендом для пончиков и машиной экспрессо. Все устаканится, господа, поговаривал он на языке своих прежних обидчиков, все постепенно устаканится. Признаться, мы немного опасались: не слишком ли?

Однажды вечером около девяти в паре кварталов от нашего кондо, возле бессонного магазинчика «7-11», мы заметили огромный автомобиль, который был похож на старого заезженного верблюда в ряду ухоженных пони. Как он умудрился запарковаться здесь, на одном из самых бойких перекрестков, где из-за малой лужи асфальта нередко вспыхивали лобовые столкновения? Это был «шевроле стэйшн-ваген» с «деревянными» панелями вдоль бортов, что, безусловно, указывало на его происхождение из ранних шестидесятых. Его старательно обезображенный задний бампер, хоть и был привязан к корпусу поясом купального халата, все-таки свисал едва ли не до земли. Что касается его внутренностей, то они были заполнены какой-то дрянью до самого потолка. Сквозь грязные окна мы заметили среди пластиковых мешочков, как бы раздутых какой-то гнилью, желтоватый бюст античного человека с кудрявой бородой, лысой башкой и слепыми глазами.

Некоторое время мы болтались возле этого авто, чтобы увидеть водителя, но никто не появился.