Я закрыла голову руками, кинулась под стол и затаилась. Звуки стихли. Я высунулась из укрытия. На комбайне зажглось окно с яркой надписью: «Аварийная остановка». Я выползла наружу, встала, задрала голову и увидела по обе стороны люстры две кучки чего-то серого, плюс пластиковый стакан, который невесть как держался на потолке.

— Вилка, я дома, — крикнул из прихожей Степан, — со мной Фая. Заваришь нам чайку?

Услышав, что муж привел домой Фаину Кузьмину, я обрела способность быстро думать и молниеносно действовать. Когда супруг с сотрудницей вошли в столовую, коробка с комбайном уже была засунута в шкаф, везде царил порядок.

— Чем так вкусно пахнет? — удивился Степа и поднял крышку кастрюли. — О! Милая! Ты сварила бульон!

Я потупилась:

— Да.

— Отличный ужин в холодный день, — потер руки Степан, — налей нам с Фаей.

— С удовольствием, — сказала я, — только это просто бульон, чистый, без ничего.

— Это прекрасно, — заверил супруг, — а мы пока руки помоем.

Я наполнила две глубокие тарелки, поставила их на разделочный стол, отошла к хлебнице, нарезала батон, потом полезла в холодильник за маслом, отнесла суп в столовую. Гостья и Степа вернулись из ванной, сели, взяли ложки…

— Почему ты сказала, что он пустой? — удивилась Фая. — Это же крем из куриной грудки.

— Очень вкусно! — воскликнул Степа. — Прямо объедение, я люблю протертое первое.

— Я сказала без ничего, имея в виду, что в бульоне нет лука, морковки, картошки, — вывернулась я.

— Зато вкусной курятинки навалом, — заметила Фая.

Я отошла к плите, очутилась вне зоны видимости едоков, задрала голову и увидела, что серых куч возле люстры нет. Значит, они состояли из перемолотой курятины и весьма удачно плюхнулись в тарелки с бульоном, которые я поставила на стол. Ни один кусочек не угодил мимо. Прямо феерическое везение.

— Поделись рецептиком, — попросила Фаина.

— Проще некуда, — начала я, — засунь курицу в кастрюлю, свари ее до готовности.

Ораторский пыл иссяк. Ну не говорить же честно: «Включи блендер, подожди, пока из него не вылетит содержимое и не прилипнет к потолку».

— Дальше, — поторопила меня Фаина.

— Традиционно, — вывернулась я, — превращаешь бройлера в пюре — и на стол.

— А сливки? — спросила Фая.

— Какие? — растерялась я.

— Коровьи, — пояснила Фаина. — Сколько ты их в кастрюлю наливаешь?

— Зачем? — не сообразила я.

— Для вкуса, — засмеялась Фая, — ну хватит меня разыгрывать. Теперь никогда не поверю, если наши опять сплетничать станут, что у Таракановой обе руки левые, поэтому Дмитриев вечно в кафе жрет.

Я опешила. В суп-пюре наливают сливки? Ну и ну! Мне бы это никогда в голову не пришло.

Из прихожей раздалась бодрая мелодия.

— Телефон, — спохватилась Фая, — я оставила его в кармане куртки.

— Это мой, — сказал Степа.

— Нет, — возразила Кузьмина и выбежала в холл.

— Сейчас посмотрю, чей сотовый выступает, — вздохнул Степан и пошел в коридор, — завтра на совещании велю сотрудникам в качестве звонка выбрать разные музыкальные произведения.