"…Однажды на совещании членов Совета безопасности Путин обратился ко мне: "Передайте членам правительства, чтобы без особой нужды не беспокоили Бориса Николаевича визитами. А то врачи сердятся, говорят, после этих встреч он волнуется, а ему нужен покой. Все-таки больное сердце". По форме это была вежливая просьба, но, по сути, -- приказ: больше никому к Ельцину не ездить. После этой "просьбы" к нему, кроме меня и Волошина, фактически никто уже не ездил".

Встречаться с Ельциным-пенсионером было трудно не только министрам и другим высокопоставленным чиновникам. Борис Немцов, который к тому времени не занимал никаких официальных постов, вспоминает:

-- Даже мне, несмотря на наши хорошие отношения, было довольно трудно встречаться с Ельциным. Создавалась масса препятствий. А сам Борис Николаевич не хотел даже факта огласки этих встреч, опасаясь не столько за себя, сколько за своих близких.

Когда Касьянов решил перейти в оппозицию путинскому режиму, Ельцин, по словам Касьянова, встретил это с пониманием, сказал, что он поступает правильно, дал много советов. "Ведь он хорошо знал, что такое -- быть в оппозиции, в опале".

Люди, не приемлющие путинский режим, постоянно упрекают Ельцина: вот-де он так и не выступил публично против своего "наследника", хотя достаточно ясно видел, что тот гнет не туда. Касьянов рассказывает, что мысль о таком выступлении, видимо, приходила Ельцину в голову. Благословляя Касьянова на оппозиционную деятельность, он, по словам его собеседника, признался: "Я сейчас не смогу вас публично поддержать. Но через год деду будет 75 лет, и мне будет позволительно откровенно сказать всё, что я думаю. Тогда я и сделаю". Ведь он понимал. Что всё возложенное им на алтарь построения демократического общества разрушается тем человеком, чей приход во власть он сам обеспечил. Обмануться в человеке для него было очень тяжело".

Возможно -- и скорее всего, -- обещание Ельцина "сказать все, что он думает", когда ему стукнет семьдесят пять, тоже было записано. Не исключено, что именно поэтому похлопотали, чтобы его семидесятипятилетие прошло в Кремле, "под контролем", чтобы дед не "отчудил" чего-нибудь.

Конечно, "все, что он думает", он мог бы сказать и позже -- жить ему оставалось еще более года. Но -- не сказал.

Касьянов, -- впрочем, как и многие другие, -- видит этому две причины. Первая -- Ельцин был человеком слова, он пообещал, что не будет вмешиваться в дела нового президента, и не вмешивался. Вторая причина -- Борис Николаевич "хранил молчание, чтобы не создавать проблем своим родным и близким; он все понимал и беспокоился за их будущее".

Евгений Евтушенко написал когда-то: "Ученый, сверстник Галилея,/ был Галилея не глупее./ Он знал, что вертится Земля,/ но у него была семья". По поводу правомерности обеих причин ельцинского молчания можно спорить. Да и спорят. Но -- что было, то было. Вернуть ничего уже нельзя.

Работа над этим, вторым, изданием книги закончена в декабре 2009 года