Добрыня упал на колени, закрыл лицо ладонями. Плечи тряслись, горький ком распирал сердце, грозил разорвать грудь.

    -  Отец… Отец!

    Смутно слышал, как застучали копыта, тяжелая ладонь упала на плечо. Негромкий голос Владимира произнес:

    -  Что там было? Из-за чего он так?

    Плечи Добрыни тряслись, ответить не мог, из-за спины прозвучал плачущий голос Милены:

    -  Да все книги, будь они неладны!.. Глаза бы выдрала тому, кто на старости лет дал ему грамоту!

    Голос князя был полон участия:

    -  Книги книгам рознь. За иные стоит и в огонь… Добрыня, мы все с тобой. Твой отец был великим человеком. Сам знаешь, он давно уже не был пленником, как бы враги ни стравливали нас. Он все понял… и тоже строил Новую Русь. А сейчас ушел… красиво! Прямо в огонь, из которого мы все вышли. Вставай! Твой отец - это славное прошлое. А мы должны думать о дне завтрашнем.

    Добрыня поднял бледное лицо, на щеках блестели слезы. Князь смотрел с глубоким участием. На молодом лице глаза были грустные и не по возрасту всепонимающие.

    -  Ты тоже думаешь, - спросил Добрыня с надеждой, - что он сам… сам так захотел?

    -  Знаю, - ответил Владимир твердо. - Мужчина всегда страшится умереть в постели, а твой отец был… образцом для мужчин. Не знаю, что за книги он читал, но от падающего бревна не стал увертываться… даже если и смог бы. Какую еще краду может пожелать по себе воин?

    Терем полыхал, бревна трещали и раскалывались по всей длине. Огненные фонтаны били в небо, достигая звезд. Небо стало страшно и весело багровым, звезды померкли. Красное зарево освещало окрестные дома. Люди облепили крыши, как муравьи головку сыра, им подавали ведра с водой, там поливали, баграми спихивали занесенные ветром горящие щепки.

    -  Тогда пусть догорит, - проговорил Добрыня, в горле стоял ком из горьких слез. - Пусть это будет воинской крадой!

    Владимир зычно крикнул:

    -  Отозвать людей! Следить, чтобы не перекинулось к соседям!

    Остатки терема растащили, нетронутыми оставались только подвалы. Топоры начали стучать уже с ночи - по княжескому распоряжению плотники были переброшены с ремонта городской стены на восстановление терема именитого витязя. В багровом свете костров подвозили огромные толстые бревна, пахло сосновой стружкой. Стены росли медленно, но неуклонно. Десятки плотников работали и ночами.

    Подошел грузный воевода, Добрыня по тяжелым шагам узнал Волчьего Хвоста. Тот посопел сочувствующе, предложил:

    -  Давай пока в мой терем!.. Там хоромы - заблудиться можно. И не знаю, зачем мне такие?.. Говорят, положено.

    -  Да положено, положено, - отмахнулся Добрыня. - Ты ж боярин.

    -  Или поместье в Родне возьми, - сказал Волчий Хвост. - Я там всего два раза побывал!.. Не все у ромеев надо перенимать, как смекаешь?

    -  Не все, - согласился Добрыня. - Спасибо, Волчара. Терем сгорел, но все пристройки уцелели. С недельку поживем, а за это время целый город поднять можно.

    -  Можно, - согласился Волчий Хвост. - Тем наши города и хороши…

    -  Чем? Что сгорают дотла?

    -  Что заново выстроить легче, - возразил Волчий Хвост. - Как та птица… как ее… что из пепла!.. Всякий раз можно строить иначе, лучше, шире, выше.