Она слишком долго медлила.

Словно очнувшись, Ильдико подняла череп, открывая то, что лежало под ним, – но ничего не увидела. На золотом дне ларца было лишь углубление в форме того предмета, который когда-то там лежал, древнего креста – реликвии, якобы упавшей прямо с небес.

Но она исчезла, была похищена.

Ильдико перевела взгляд на своего мертвого супруга, человека, который славился не только своей жестокостью, но и хитростью. Говорили, что у него есть уши под каждым столом. Неужели предводитель гуннов прознал о тайнах, которыми поделился в Риме с папой священник-несторианец? А потом забрал и спрятал небесный крест? Не в этом ли истинная причина его желания разорить Рим, внезапно разгоревшегося с новой силой?

Крики за дверью становились все громче, стук – все настойчивее.

Ильдико в отчаянии положила череп на место и один за другим закрыла ларцы. Только после этого она упала на колени и закрыла лицо. Ее тело затряслось в рыданиях, и в этот момент у нее за спиной затрещали доски выбитой двери.

Девушка захлебнулась слезами, точно так же, как захлебывался кровью ее супруг.

В опочивальню ворвались люди. Когда они увидели своего предводителя на смертном одре, их крики стали пронзительнее, вскоре послышались завывания и стенания.

Однако никто не осмеливался прикоснуться к Ильдико, которая стояла на коленях рядом с ложем, раскачиваясь из стороны в сторону. Все решили, что она оплакивает своего покойного супруга, умершего вождя, но они были не правы.

Ильдико оплакивала мир.

Мир, который теперь был обречен сгореть дотла.

Настоящее время

17 ноября, 16 часов 33 минуты

по центральноевропейскому времени

Рим, Италия

Казалось, даже звезды были настроены против него.

Кутаясь от пронизывающего осеннего ветра, монсеньор Вигор Верона пересек погруженную в темноту Пьяцца делла Пилотта. Он остановился, окинув взглядом раскинувшийся вокруг город. Несмотря на толстый шерстяной свитер и пальто, его била дрожь – вызванная не холодом, а нарастающим ощущением беды.

На темнеющем небе сияла ослепительная комета, зависшая над куполом собора Святого Петра, самым высоким зданием во всем Риме. Небесная гостья, самая яркая за последние несколько сотен лет, затмевала недавно взошедшую луну, оставляя за собой на фоне звезд длинный искрящийся хвост. Подобные ночи нередко рассматриваются историей как предвестники беды.

Монсеньор вознес к небу молитву, прося, чтобы в данном случае это оказалось не так.

Вигор крепче стиснул зажатый в руках сверток. Он неловко завернул его обратно в плотную оберточную бумагу, однако до цели назначения было совсем недалеко. Впереди, обрамленный пристроенными крыльями и отдельными зданиями, возвышался величественный фасад Григорианского университета при понтификате. Хотя монсеньор по-прежнему оставался членом папского Института христианской археологии, в настоящее время он лишь изредка читал лекции в качестве приглашенного преподавателя. Сейчас Вигор служил Святому престолу как префект Archivio Segretto Vaticano, тайных архивов Ватикана. Однако ту ношу, которая была у него в руках сейчас, он нес не как профессор или префект, а как друг.

Подарок умершего коллеги.

Дойдя до главного входа в университет, монсеньор оказался в атриуме, отделанном белым мрамором. У него здесь по-прежнему был собственный кабинет, это было его право. Больше того, он частенько приходил сюда, чтобы составлять каталоги и перекрестные ссылки внушительного университетского книгохранилища. Сравнимое даже с городской Национальной библиотекой, оно содержало свыше миллиона томов, хранящихся в примыкающей шестиэтажной башне.