|
— Да. Адвокат вел перед судьей все формальные процедуры, — ответила Ирена. — Гарднер весьма неплох, сама знаешь. Он очень старался, — заметила Зулайя. — Я даже могу простить ему то, что он просил снисхождения для этих жалких мерзавцев. В конце концов он обязан работать на клиентов, — терпеливо вздохнула она. — Я рада, что Иантайн сидит поблизости. Хочу посмотреть его зарисовки с процесса. Если бы он так же быстро закончил мой портрет! — Писать твой портрет — это не суд иллюстрировать. И ты сама знаешь, что, когда он напишет ваши портреты, он должен будет вернуться в Бенден. Зулайя с удовольствием услышала гордость в голосе Ирены, когда она заговорила об Иантайне. Ведь парень был родом из Бендена. — Ты хотела сказать, когда он закончит портреты всех наших всадников. Ирена задумчиво улыбнулась, но в улыбке ее сквозила печаль. — Вы еще поблагодарите его. Интересно, согласится он сделать то же самое для Бендена? — То, что ему по вкусу, он наверняка сделает. Этот юноша берет на себя больше работы, чем может осилить… О, присяжные вернулись! Двенадцать мужчин и женщин, выбранных по жребию из тех, кто пришел посмотреть на суд, выслушали и обсудили показания всех свидетелей. Ташви, Бриджли и Франко заняли судейские места. В зале воцарилось молчание, столь торжественное, что даже кашлять никто не осмеливался. Трех насильников признали виновными, еще троих — сообщниками, поскольку они помогали держать несчастных жертв. Карой за изнасилование беременных назначили оскопление, которое должно было быть проведено немедленно. Остальных приговорили к сорока плетям. Это наказание должны были осуществить крепкие горняки Телгара. — Повезло им, что сейчас не Падение, — сказала Зулайя Ирене, леди Тэа и К'вину. — Иначе их просто напросто выставили бы связанными под Нити. Тэа невольно содрогнулась. — Наверное, потому в записях нашего холда так редко упоминаются случаи насилия. — А что тут удивляться, — снова закинул ногу за ногу К'вин. Зулайя заметила, что он напряжен и замкнут, и ее губы слегка дрогнули. Он отвернулся. Его супруга слишком уж радовалась при оглашении приговора. — Вы не можете так поступить со мной! — выл один из стражников, запоздало осознав суть приговора. Он был старшим среди охранников перекрестка на восточной границе холда. Остальные были слишком ошеломлены, губы их беззвучно двигались, но справиться с голосом сумел только Моринсту. — Вы не мой лорд. — орал он на трех лордов холдеров, выполнявших обязанности судей. — У вас права нет! — А у тебя нет права насиловать беременных. — Но тут нет Чокина! — вырывался он из рук стражи. — Присутствие Чокина не повлияло бы на приговор, — с нескрываемой яростью ответил Ташви. — Но он обязан тут быть! — продолжал Моринст. — Его приглашали, — без всякого сожаления ответил Ташви. — Он узнает! Вы не можете ничего сделать без его согласия! У меня с ним контракт! — Контракт с правом насиловать, мучить, унижать? — очень мягко спросил Бриджли. Моринст заткнулся. Он яростно сопротивлялся, когда приставы тащили его к выходу. И к наказанию. Он не мог избежать приговора Вейра. Двое других были слишком ошеломлены, чтобы сопротивляться, когда их вели в лазарет, где должны были привести приговор в исполнение. Приговоренных к порке вывели через другой вход, многие зрители последовали за ними, чтобы посмотреть на телесное наказание. Когда и с этим было покончено и наказанных уложили на койки, чтобы обработать их раны, остальные вернулись в нижние пещеры. Хотя вряд ли нынешний случай подходил для праздника — разве что отметить осуществление справедливого приговора, — был все же приготовлен богатый ужин. |
