Было это… дай бог памяти… классе в третьем, а может, позже. И Алька еще приходила потом к нему под окошко в больницу. А больница была на другом конце города, так что ей приходилось после школы тащиться целый час на трамвае. Он вспомнил маленькую фигурку в смешной красной шапке с помпоном. И косички торчат двумя запятыми.

— Да я вот… — пробормотал он, — тоже живу, работаю… в строительной фирме…

Он поймал ее взгляд и понял, что она хочет спросить, есть ли у него семья. Но не спросит. Про это не спросит.

— Ты замужем? — он поискал глазами кольцо на руке.

Его не было. Вообще никаких колец не было — ни простых, ни с камнем. В ушах блестели сережки простенькие, и больше никаких украшений.

— Была… — Альбина отвернулась. — Была замужем. Да только при моей работе трудно с семьей… А ты женат, конечно…

— Да-да… — внезапно у него так сильно задрожали руки, что виски в стакане едва не пролилось на стол.

— Ну-ну, — Альбина усмехнулась и осторожно взяла стакан у него из рук. — Вы поругались, оттого и сидишь здесь в одиночестве, завиваешь свое горе веревочкой?

— Все не так, — он закрыл лицо руками.

— Совсем ушла? — продолжала Альбина. — Ну, она вернется. Такими мужиками, как ты, не бросаются.

— Не болтай глупости! — он посмотрел сердито. — Что ты как соседка на лавочке…

— Давай рассказывай! — она нисколько не обиделась.

— Ты не поможешь. Никто мне не поможет.

— Помогу! — твердо сказала она, и он вдруг уверился, что и правда — Алька поможет. Ведь она всегда ему помогала.

Георгий отставил пустой стакан и рассказал своей старой подружке детства все в подробностях.

Лола подошла к окну. Окна их с Леней большой четырехкомнатной квартиры выходили во двор. Это было правильно — так гораздо тише, меньше пыли, двор у них был уютный и чистый. Но сегодня вид мокрых кустов сирени и облезлых качелей-каруселей Лолу ничуть не порадовал. Когда шел дождь — унылый, долгий, выматывающий душу — настроение у Лолы падало до абсолютного нуля, она чувствовала себя одинокой и никому не нужной.

Лола родилась в большом и шумном южном городе у теплого Черного моря и унылую петербургскую погоду терпеть не могла. Не могла к ней привыкнуть и смириться, как смирилось большинство жителей нашего города.

— Только подумать — на дворе июнь месяц! — вздохнула Лола. — Лето называется…

Лоле было невыносимо скучно, но она не дошла еще до того, чтобы разговаривать сама с собой. В данном случае она обращалась к крошечному песику древней мексиканской породы чихуахуа, который валялся на кровати, прямо на итальянском шелковом покрывале цвета слегка увядшего шиповника.

Острым взглядом Лола отметила, что покрывало уже все в затяжках, да к тому же покрыто какими-то подозрительными разводами. Отдать в чистку? Да нет, надо менять… Но тогда придется заодно менять уж и занавески. И обои у нее в розоватых тонах, и туалетный столик розового испанского дерева.