– Я был в этом уверен, – сказал он. – Я таких людей за версту вижу.

Он снова стал серьезным. Я подумал, если мы сейчас снимемся с якоря, до того, как изменится прилив, мы сможем выйти в прибрежный проток до полуночи.

– Да, – согласился я.

– Тогда ты должен доставить нас в интересующее нас место и подождать, пока мы не убедимся в том, что ты нас не обманываешь – в данный момент я в этом совершенно не сомневаюсь, а затем ты и твоя команда можете плыть в вашей замечательной лодке куда вам заблагорассудится и уже завтра вы сможете спать в собственной постели.

– Сулейман Дада, вы щедрый и великодушный человек. У меня также нет оснований сомневаться в правдивости ваших заверений, – не более, чем в свое время Матерсону и Гатри, продолжил я эту мысль про себя. – И кроме того, у меня есть особо непреодолимое желание провести следующую ночь в собственной постели.

Дейли заговорил впервые за это время. С холодной злобой он цедил из-под своих усов.

– Да будет тебе известно, что один ловец черепах видел, что твое судно стояло на якоре в лагуне между «Стариками» и Пушечным Рифом за ночь до вашей перестрелки. Надеюсь, ты нас доставишь именно туда.

– Я не имею ничего против людей, берущих взятки, Дейли. Бог свидетель, я сам не без греха – но где же честь среди воров, как сказал поэт?

Я был очень огорчен за Дейли, но мои упреки были ему безразличны.

– Брось свои дурацкие штучки, – предупредил он.

– А ты и в самом деле здоровенный кусок дерьма, Дейли. Я бы с тобой мог бы получать призы.

– Успокойтесь, джентльмены, – Дада поднял руки, чтобы прервать поток моего красноречия. – Давайте останемся друзьями. Еще по стаканчику виски, и Харри отправится с нами в увлекательнейшее путешествие.

Дада до краев наполнил стакан и помедлил, перед тем, как еще раз выпить:

– Мне кажется, я должен предупредить вас, Харри. Я не переношу, когда судно слишком раскачивает. Мне это просто не по нутру. Так что, если будет качка, я рассержусь на вас. Надеюсь, мы понимаем друг друга.

– Только ради вас, Сулейман, я прикажу водам, чтобы был полный штиль, – заверил я его, и он торжественно кивнул, будто это было то, что он и хотел услышать.

Рассвет напоминал прекрасную женщину, встающую из моря, как с ложа. Вокруг царили нежные телесные тона и перламутровый свет. Облака напоминали ее сбившиеся за ночь локоны, светящиеся в первых лучах солнца золотым блеском.

Мы шли курсом на север, в спокойных водах прибрежного протока. «Балерина» шла впереди, а патрульное судно покачивалось сзади на расстоянии около полмили. Моторы «Алисон» все время старались удержать его в ровном положении. Наш курс лежал к «Старикам» и Пушечному рифу.

На борту «Балерины» на открытом мостике возле меня у руля стоял охранник. Позади стоял инспектор Дейли – оба были вооружены. В салоне на скамье сидели Чабби и Анджело и еще трое моряков, приставленных к ним для охраны. «Балерину» начисто ограбили от всех ее запасов, так что никто из нас не завтракал. Не было даже чашечки кофе.

Первое парализующее чувство неволи прошло, и я беспрестанно думал о том, как нам выбраться из лабиринта, в который мы угодили.

Я знал, что если я покажу Дейли и Дада пролом в Пушечном рифе, они либо исследуют его и ничего не найдут – что было наиболее правдоподобно, ведь, то что лежало там ранее покоилось теперь, завернутое в холст, у Большого Острова Чаек, либо все-таки что-то обнаружат в проломе. В обоих случаях нас ждали одни неприятности. Если ничего не найдут, то Дейли решит доставить себе удовольствие и присоединить меня к электрическому стулу, чтобы заставить заговорить.