|
Хелмер снимает телефонную трубку. (Направляясь на встречу с «Лейфом Эриксоном» в Пеосе, дельфин Говард напевает весьма сатирическую песенку про акул.) Обычно Джеймс Идущий Медведь не питал любви к бледнолицым, но перед прибытием профессора Маллори он как раз проглотил шесть пейотных батончиков и потому был настроен благожелательно и снисходительно. В конце концов, разве не сказал когда то Вождь Проводник на очень священном летнем пейотном празднике, что строчка «как и мы прощаем должникам нашим» имеет для индейцев особое значение? Он сказал, что, только когда все мы простим бледнолицых, наши сердца полностью очистятся, и лишь когда они полностью очистятся, с нас сойдет проклятие — и тогда белые перестанут грешить, уберутся назад в Европу и начнут там мучить друг друга, а не нас. Джеймс попытался простить профессора за белый цвет кожи и в который раз убедился, что пейот весьма облегчает эту задачу. — Билли Фрешетт? — переспрашивает он. — Черт побери, она умерла в шестьдесят восьмом году. — Знаю, — сказал профессор. — Я ищу фотографии, которые могли остаться после ее смерти. Ясно. Джеймс понимает, о каких фотографиях идет речь. — Вы имеете в виду те, где Диллинджер? — Да, она долгое время была его любовницей, фактически гражданской женой, и... — Не надо. Опоздали на много лет. Репортеры скупили все, что у нее было, даже если там был виден лишь затылок Диллинджера. И это было давно, еще до того, как она приехала к нам в резервацию умирать. — А вы ее знали? — Еще бы. — Джеймс старается оставаться доброжелательным, и поэтому не добавляет, что все индейцы меномины знают друг друга так, как вам, белым, не понять. — Она когда нибудь говорила о Диллинджере? — Конечно. Старые женщины всегда говорят о своих умерших мужьях. И всегда говорят одно и то же: не было такого хорошего человека, как он. Если только не говорят, что не было никого хуже, чем он. Но это они говорят, когда пьяны. Бледнолицый продолжает менять цвет кожи, как это обычно происходит с людьми, когда ты смотришь на них под пейотом. Сейчас он выглядит почти как индеец. Поэтому с ним легче говорить. — А рассказывала ли она что нибудь о том, как Джон относилсяк масонам? Почему люди не меняют цвет? Все мировые проблемы вызваны тем, что люди всегда сохраняют один и тот же цвет кожи. Джеймс многозначительно кивает. Как обычно, пейот открыл ему великую Истину. Если бы у белых, черных и индейцев все время менялся цвет кожи, в мире исчезла бы ненависть, потому что никто не знал бы, какой из народов ненавидеть. — Я спросил, не упоминала ли она когда нибудь об отношении Джона к масонам? — Ага. Ну да. Смешно, что вы спрашиваете. Сейчас над головой профессора появилось сияние, и Джеймсу стало интересно, что это значит. Всякий раз, когда он принимал пейот в одиночку, происходили подобные штуки, и всегда он сожалел, что рядом нет Вождя Проводника или кого нибудь из других шаманов, чтобы объяснить, что это значит. Так что там насчет масонов? Ах да. — Билли рассказывала, что масоны были единственными людьми, которых Джон по настоящему ненавидел. Он говорил, что это они в первый раз засадили его в тюрьму и что они владеют всеми банками, поэтому он сводил с ними счеты, когда грабил эти банки. Профессор от удивления и удовольствия открыл рот — и Джеймс подумал, как это забавно, особенно на фоне сияния, которое становится то розовым, то голубым, то розовым, то снова голубым, и все это одновременно. («Огромная пасть, а мозгов вовсе нет. Заботит ее только сытный обед», — пел Говард.) Заметки, найденные стюардессой в кресле самолета, которое занимал мистер «Джон Мейсон», после завершения рейса «Мадисон (штат Висконсин) — Мехико» 29 июня 1969 года, через неделю после последнего в истории съезда СДО: «Мы лишь грабили в банках то, что банки грабили у людей», — Диллинджер, тюрьма Краун Пойнт, 1934 год. |
